[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Расскажу про Алю, бухгалтера ЖЭСа №**, спокойную, воспитанную девушку с отсутствовавшей личной жизнью.
Всё при ней, а не складывалось.
Как если бы в большой набор Лего забыли вложить инструкцию по сборке.

И вот позапрошлой весной, солнечным мартовским днём Аля отправляется на работу.
В замшевых сапожках, новом белом пальто, на шее платочек Hermes, купленный за невозможные, несовместимые с бюджетом деньги, при макияже, причёске, с ощущением счастья, в предчувствии аханья коллег и завистливого хмыканья стервозной диспетчерши Кухарчук.
Останавливается у перехода, мимо пролетает какой-то мерзавец, и вся лужа – вся! – взлетает и приземляется на новое белое пальто, замшевые сапожки, платочек Hermes, макияж и причёску, махом смывая и ощущение, и предчувствие.
Мгновенный скачок из плюса в минус.
Усугубленный тем, что лужа была не только грязно-водяной, но и мазутной, фифти-фифти.
Аля осознала – зло должно быть наказуемо.

Теперь взгляд с другой стороны.
Михаил К., кандидат серьёзных наук, докторская на подходе, молодой, подающий надежды и, что куда важнее, эти надежды оправдывающий, едет себе на работу, слушает Queen и размышляет о статье для Nature Physics, проскакивает светофор и буквально через метров двадцать упирается в пробку.
Но, несмотря на пробку, всё в жизни Михаила К. прекрасно, и весна, и солнце светит, и статья не абы куда, а в Nature Physics.

Тут происходит смена полярности, в Богемскую рапсодию врываются несвойственные ей визги и вопли, а перед ветровым стеклом беснуется некое донельзя замурзанное существо предположительно женского пола с горящими безумными глазами и колотит сумкой и кулаками по капоту.
Михаил К. сразу понял: выписали, недолечив, или сбежала.
И без промедления позвонил в скорую.
Дело в том, что пару недель назад одной женщине из дома напротив был Голос, объяснивший, что в синей машине заблокирована невинная душа, и ежели её не выпустить из заточения, то апокалипсис наступит до 2012 года. Женщина взяла молоток и отправилась спасать человечество. А поскольку номер машины Голос не сообщил, то досталось многим, не только синим.

Скорая и милиция, вызванная соседями по пробке, прибыли тут же, будто сидели в засаде за газетным киоском и дожидались вызова.
Разобрались, конечно.
Санитары ржали, пожилой гаишник сказал: – Можно и через суд, но давайте сами договоритесь. Ты, красавица, телефончик мой возьми, если за неделю теоретик этот убытки не возместит, звони, пойдём другим путём. Сколько, говоришь, платочек стоил? Сколько?! Совсем девки с ума посходили!

При первом знакомстве будущая свекровь спросила: – А как вы, Алиночка, с Мишей познакомились?
– Ой, Агата Вацлавовна, совершенно случайно! Он меня в психушку сдать хотел.

Агата Вацлавовна невестку любит.
Но посматривает.
На всякий случай.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Представь, что каждый день ты получаешь в банке 86.400 $. Причем потратить деньги ты можешь только в этот день, а перенести покупки на завтра уже нельзя. Что же ты будешь делать в таком случае? Конечно же, скорее тратить эти деньги! У каждого из нас в жизни есть такой банк и он называется ВРЕМЯ. Каждое утро он выдает тебе 86.400 секунд. И каждый вечер он подводит итог, несмотря на то, что ты уже сделал или не успел сделать. Если хочешь узнать, что такое год, спроси об этом у студента, который провалил поступление в институт. Если хочешь узнать, что такое месяц, спроси у женщины, которая ждет ребенка. Если хочешь узнать, что такое неделя, спроси об этом у редактора еженедельной газеты. Если хочешь узнать, что такое час, спроси у влюбленных, которые ждут встречи. Если хочешь узнать, что такое минута, спроси у человека, который опоздал на поезд. Если хочешь узнать, что такое секунда, спроси у человека, который чудом избежал аварии. Если хочешь узнать, что такое миллисекунда, спроси у спортсмена, получившего серебряную медаль на Олимпийских играх, вместо золотой. Каждый день ты получаешь 86.400 секунд. И вечером этого дня, они пропадают. Зря или нет - зависит только от тебя. Вчера - это история, а завтра - это неизвестность. Сегодня - это настоящее.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Во времена Будды один бедняк однажды встретил Будду.
И он спросил у Будды: Будда, а почему я так беден?

Будда ответил: «Потому что ты не практикуешь щедрость».

Бедняк сразу же подумал, что ему нужно быть очень богатым, чтобы практиковать щедрость.
Он сказал: «Будда, но как же мне практиковать щедрость, ведь мне нечего отдать другим».

И на это Будда ответил: «У тебя есть пять объектов, с помощью которых ты мог бы практиковать щедрость, но ты этого не делаешь».

Глаза у бедняка стали большими, и он стал просить: «пожалуйста, расскажите мне, что это за пять объектов?»

Будда сказал: «Своим лицом ты можешь дарить улыбки другим, но ты этого не делаешь. Своими глазами ты можешь смотреть на других взглядом любви и заботы, но ты этого не делаешь. Своим ртом ты можешь произносить что-то хорошее для других, но ты этого не делаешь. Своим сердцем ты можешь желать счастья другим, но ты этого не делаешь. И своим телом ты можешь делать что-то хорошее для других, но ты этого не делаешь».

И Будда говорил это не только бедному человеку, а всем нам. Эти пять действий мы можем совершать, но мы их не совершаем. В то время как они нам ничего не стоят.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Такого нового года у практически бывшего студента Сереги еще не было. В затянутое байковым одеялом окно дул пронизывающий до костей московский январский ветер. Серега поежился, кутаясь в спальник. Приятель, что снабдил его спальником, рассказал о выселенной хрущевке в районе Академической, в которой еще не отключили свет и воду. Ребята из общежития дали ему бутылку водки, два куска торта и три мандарина
Причиной всему, как это часто бывает, была роковая женщина по имени Лена. Однажды, невинно взмахнув огромными ресницами, она сказала, что ей нужно разобраться со своими чувствами и упорхнула из Серегиной жизни. Он расстроился и запил. В результате – три несданных зачета, выселение из общежития за драку и перспектива казарм весеннего набора.
Мандариновый запах было единственным, что напоминало студенту про новогоднюю ночь. Серега пил водку маленьким глотками, закусывал куском торта “Пражский” и нюхал мандариновую корку, пытаясь вызвать в памяти образ Деда Мороза. Ничего, кроме недавно увиденного пьяного толстого мужика в костюме американского Санта Клауса в затуманенную алкоголем голову не лезло. Сереге стало до слез жалко себя. Обида на несправедливость жизни переполняла его, и он даже немного всплакнул.
Потом он, ежась от холода, пошел на кухню. Из-за промерзших зимой труб вода из крана не текла, а капала. Серега подставил кружку под открытый кран и поплелся обратно в комнату. Откусил кусок торта, запил его хорошим глотком водки. И, как-то незаметно, под мерное “кап-кап” крана, уснул, прислонившись к стенке и закутавшись в теплый спальник. Он спал и не слышал, как освободившаяся ото льда труба, с шипением, стала выбрасывать белые брызги воды. Как, перелившись через край, вода побежала по неровному полу к окну. Как, просочившись через еле заметную щель в стене, она стала стекать тонкой струйкой со второго этажа, мгновенно замерзая на январском морозе. Он не слышал, как кусок стены выпал наружу, и окно, покосившись, упало внутрь залитой льдом кухни.
Серегу разбудили холод и сирены МЧС. Бывший студент увидел оранжевые отблески на стенах, и, не ожидая ничего хорошего, побросал все вещи в рюкзак, забежал на кухню, и широко раскрыл рот от вида ужасного черного провала, зияющего вместо стены. Хотел взять эмалированную кружку из раковины, но она прочно вмерзла в лед. Взяв отломанный кусок подоконника, он хотел было ударить им по кружке, но пальцами почувствовал металл. Перевернув кусок бетона, он увидел круглую коробку из под леденцов, крест на крест приклеенную к подоконнику. Он оторвал ветхую изоленту, сунул коробку в карман и сбежал по ступенькам вниз.
Через семь дней он сидел в кабинете у декана в ожидании разрешения переэкзаменовки. Почему-то ему казалось, что все удастся, как удалось уладить недоразумение с общежитием. В руках он вертел жестяную коробочку. В ней было три вещи. Зеленый пластмассовый солдатик. Письмо на бланке 1-ой Градской больницы: “Сынуля, все пройдет. Я буду любить тебя всегда. Твоя мама”. И письмо, написанное неуверенным детским почерком на разлинованном тетрадном листе: “Дорогой Дед Мороз. Пожалуйста, умри мою маму обратно. Ей наверно хорошо на небесах, но я ее очень люблю и очень по ней скучаю. Миша”. Когда, дрожа от холода, Серега прочитал это в первый раз, сидя на скамейке, рядом с Академической, у него мгновенно вылетел из головы весь хмель, и пришло осознание того, насколько мелки его проблемы. Он понял, что надо делать. Перестать жалеть себя. Проблемы решаемы. Все. Кроме безвозвратных.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Только что коллега рассказала прелестное.

Дело было в восьмидесятые годы в военном городке в Поволжье. Школа. Дети. Пятый класс. Мальчик Веня, здоровый такой крепкий паразит, повадился интересничать - девчонкам юбки на голову задирать. Уж не знаю, что он там надеялся подсмотреть, то ли цирк шапито с обезьянками, то ли еще чего, что до сих пор не видел (ну, зарождающаяся подростковая сексуальность, помноженная на детскую непосредственность, чего уж). Девчонки, как положено, визжали, пищали "Ай!Дурак!!!" и бежали жаловаться учителю.

А была еще девочка Саша, Александра сиречь. И папа у нее был майор, командир батальона. У девочки лет с семи - выезды на стрельбы, ПМ собрать-разобрать-пострелять, и вообще девочка суровая росла, в мужском-то коллективе. Вот однажды мальчик Веня решил и ее обрадовать насчет юбочки. Обрадовал, чо.

Девочка рыдать не стала, а молча зарядила игрунчику в табло, да от души так. Аж он дверь затылком открыл и вперед спиной учителю под ноги вылетел. Ну, разбирательство, то-се, "с родителями в школу"... Ладно, пришли родители побитого джентльмена, пришел папа-комбат. Завуч ему: вот, мол, ваша девочка Саша мальчику Вене дала в морду. Майор с каменным лицом спрашивает дочку: за что ты его? Дочь папе: дык, а чего он, всех достал уже! Объяснила, за что...

Комбат говорит - побитому Вене, родителям его, завучу и заодно дочке:

- Значит так. Сашка, по рукопашке тебе зачет. В действиях моей дочери ничего криминального не вижу. Если юноша в двенадцать лет считает, что задирать девкам юбки - это нормально, то он заслужил, чтоб ему прописали в табло. Если его родители не объяснили сыну, как мужчина должен обращаться с женщиной, то пусть будут готовы, что сын будет по щщам получать регулярно. Вопрос считаю закрытым.

На том и порешили. А следствия этого происшествия были довольно забавные.

Родители Вени за поругание сыновнего достоинства крепко на майора обиделись и долго-долго при встречах (городок-то маленький, все практически соседи) гордо отворачивались. Девочки в Сашкином классе были с тех пор избавлены от неуклюжих домогательств. А вот самого Веню сознание, что девчонка с одного удара вышибла его, крепкого рослого парня, нафиг с пляжа, ущемило настолько крепко, что Веня взялся заниматься боевым самбо. Да так ретиво, что к семнадцати годам стал чемпионом области в своем весе/категории, или как оно там называется.

Нет, потом эти двое не влюбились и не поженились. Но я считаю, что хэппи-энд.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Деда! А у нас нет ничего сладенького? Ну там пирожок какой? – спросил маленький Данилка. Его глаза были похожи на вечно грустный взгляд собаки, преданно смотрящей на хозяина, в надежде получить со стола кусочек вкусности.

Владимир Васильевич грустно посмотрел на внука. Холодильник времен брежневской эпохи представлял собой стандартную невеселую картину: граммов двести докторской колбасы, консервы и банка варенья, оставленная до праздников.

Он вспомнил службу в Венгрии. Какие там были пирожные! Туда бы сейчас Данилку. И заказать в симпатичной, уютной кофейне, спрятанной на маленькой улочке Будапешта их знаменитое шоколадное пирожное Риго Янчи с чашечкой ароматного кофе.

- Данилка! - в глазах Владимира Васильевича заиграли озорные огоньки, - А ты кем будешь, когда станешь взрослым? – спросил он.
- Военным! – важно ответил Данилка.
- Тогда тебе нужно попробовать настоящее Военное Пирожное! – сказал Владимир Васильевич, доставая кусок черного и белого хлеба, масло и сахарницу.
- Сейчас мы будем кушать настоящее Военное Пирожное! Ты кем будешь – солдатом или офицером? – спросил он внука.
- Офицером! – радостно отозвался Данилка. Было видно, что игра так увлекла паренька, что он позабыл о своих гастрономических пристрастиях.
- Значит мы будем готовить Офицерское Пирожное! – ответил Дед намазывая кусок белого хлеба маслом и посыпая его сахаром.
- Вот тебе настоящее Офицерское Пирожное! От отставного офицера Армии! – Дед протянул Данилке кусок белого хлеба с маслом и сахаром.

Данилка радостно заработал челюстями, представляя себя в военном мундире, увешанным медалями. Как у деда. Он кушал самое вкусное пирожное в мире. Настоящее. Офицерское...

- Папа! – голос маленького Славика, вырвал из пелены воспоминаний его отца Данилу Александровича.

Данила Александрович вспоминал детство и деда. Отца Данила почти что не помнил. Отец перестал появляться, когда ему было 4 года. Все воспитание по мужской части взял на себя дед, подаривший Даниле Алексанровичу прекрасное детство.

Без айфонов, айподов, видео приставок и ДиВиДи проигрывателей. Но это было настоящее креативное детство.

- Папа! – ныл сын Данилы Александровича, - Папа! Почему ты купил мне бейгл не плейн, как я просил, а с Сесами семечками! – коверкая русские слова, переходя на английский язык спрашивал он.
- А крим чиз? Я же просил тебя купить мне Веджетбл крим Чиз. А ты купил Салмон крим чиз, который я не ем – продолжал ныть Славик.

Данила Александрович схватился за голову. Что, теперь бежать в местную бруклинскую лавку за бубликом и плавленым сырком? До чего же поменялись дети в новом веке, в новой стране! У них есть все. Все, что они пожелают. У них есть такие вещи, которые казались поколению Данилы Александровича волшебством. Вымыслом.
Он прекрасно помнил, как одна девочка рассказывала в его дворе, что существуют такие целые маленькие игрушечные квартиры, размером с коробку от телевизора, в которых живут куклы. Она долгое время жила с семьей в Германии.
Девочку побили ее же подруги, за то что она врала и выдумывала. Что интересно сейчас думают те девочки, ставшие уже мамами? Врала та бедняга или нет?
Дети сейчас стали до невозможности капризными. Все им не то! Принес другой бублик и не тот плавленый сыр и чадо отказывается это есть.
А раньше? Раньше дети радовались любой вещи. Даже кусок белого хлеба с маслом и сахаром поверху был за радость...

Секундочку!

- Славик! – Данила подвинулся к сыну, - Ты, когда будешь взрослым, кем хочешь стать? – спросил он сына.
- Военным! – заинтересованно ответил тот.
- Тогда мы сейчас будем готовить настоящее Военное Пирожное! – объявил папа, доставая кусок белого и черного хлеба, сливочное масло и сахар.
- Ты будешь солдатом или офицером? – спросил он.
- Офицером! – радостно ответил Славик. Глаза его блестели.
- Отлично! Сейчас мы будем готовить Офицерское Пирожное – сказал Данила Александрович намазывая ломоть белого хлеба маслом и посыпая его сахаром.
- Вот тебе Настоящее Офицерское Пирожное, которое готовил мой Дед. Офицер Армии – сказал Данила Александрович, протягивая кусок белого хлеба Ребенок радостно зажевал хлеб с маслом, фантазируя и представляя себя взрослым.

Данила Александрович смотрел на сына, вспоминая себя в его возрасте. Мимо него, как мотылек, пролетело беззаботное и счастливое детство, которое быстро сгорело под лучами горячей лампы под названием Жизнь.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Шучу. Просто ночь и просто улица. А еще патрульный УАЗ. Фонарь там тоже был – в лицо. Предъявите документы. Ах, нету? Пройдемте в машину. В чем дело – да вот недавно кто-то ограбил женщину, отнял сумочку, вы похожи по описанию. Что ж, потопали в УАЗик.

В «собачий ящик» не запихали – посадили на заднее сиденье, и на том спасибо. Поехали в райотдел. В принципе, особого волнения не было – знал, что ни в чем не провинился перед законом. Но как-то неприятно. Вроде как непредсказуемая ситуация. Менты – извините, но в данном случае иного определения не подберу – отпускают мерзкие шуточки, мол, сейчас вывезут за город и расстреляют, так что мне лучше побыстрее сознаться в ограблении.

По пути встали возле пикета – металлического ящика, носящего гордое название «Пост милиции». Вот тут я и охренел. Оба патрульных выбрались из машины и утопали в пикет, оставив меня в гордом одиночестве. Поймите правильно. Я один в машине. Наручников нет. В замке зажигания ключ. Но самое интересное – в ручке двери торчит, будто так и надо, автомат АКС-74У с пристегнутым магазином. Ох, если бы я был реальным грабителем! Доли секунды – перебраться на переднее сиденье, взять оружие, быстро изрешетить «киоск» вместе с ментами, а потом скрыться на патрульном УАЗе, пока еще в городе не объявили тревогу.

Начальник райотдела бледнел и краснел, когда я описывал ему ситуацию. Он-то ждал жалоб от несправедливо задержанного. Ага, щазз. Я расписал весь расклад в красках. Конечно, уже после того, как выяснилось, что я никакой не уличный грабитель. До сих пор думаю – а что же сталось с теми ментами? Думаю – и мне их не жаль в любом случае. Идиотов, которые не умеют обращаться с оружием, надо УЧИТЬ. Учить всеми способами.