[Сайкин Кирилл Андреевич]

Слушайте, недавно осознал совершенно непереносимый факт – люди, родившиеся в 90-х, уже после развала СССР – умеют говорить, читать, писать, работать менеджерами отделов, руководить молодежными политическими организациями, брать ипотеку, открывать общества с ограниченной ответственностью, стрелять из стечкиных, покупать BMW, заводить семью и даже рожать детей! Еще в недалеком прошлом казалось, что 92-го года рождения – это ясли, в лучшем случае детский сад, что-то очень молодое, появившееся на свет совсем недавно, а тут ты натыкаешься в какой-нибудь криминальной хронике на бородатого детину с татуировками, и оказывается, что он родился в 90-х.

Это свершившийся ужас, аксиома – мы, восьмидесятники, больше не считается «молодыми людьми». Я привык быть младше всех. Младше всех в классе, младше всех в универе, младше всех на работе, младше всех среди детей отцовских друзей. Это придавало энтузиазма, наполняло обманчивым оптимизмом. «Ну, все еще впереди!». Ты молод, успешен, у тебя есть фора – фора времени. Тебе представлялось, что так будет всегда. Младше всех, а значит, сравнительно – лучше всех.

Затем, постепенно, пошли сигналы – девочка из HR оказывается 88-го. Муниципальный депутат 89-го. Владелец популярного youtube-канала 91-го, стартапер-миллионер - 92-го.

И сладкая истома восьмидесятчества сходит на нет. Молодость больше не может служить оправданием. Мы стали теми, с кем с бахвальством конкурировали в юности. В нашей юности, которой не стало. Число «30» приближается со скоростью японского поезда. Уже давно пора подвести первые итоги, а ты до сих пор ведешь себя как подросток. Время сыплется, как песок сквозь пальцы, а ты все еще так внутренне молод, что можешь позволить себе настолько заезженное сравнение, не говоря уже о «сладкой истоме».

Что дальше? Кардиограммы. Диета. Седина. Ты лепил армии из пластилина, они же, пальцем обводя их прямоугольником, посылают армии в бой на планшете. Ты учил английский язык по зеленому медведю Muzzy (“I’m Corvax!”), они на английском пишут аналитические статьи в Foreign Affairs. Я стал бояться узнавать чужой возраст и подумывать о том, чтобы скрывать свой. Я с благодарностью смотрю на кассирш, спрашивающих у меня документы, и с натянутым подозрением – на присланные резюме, где виднеется заклятая девятка. Девятка, бывшая первым автомобилем многих наших отцов, но превратившаяся в штамп, герб, печать молодых наглецов, посмевших так быстро повзрослеть.

Время. ...а ты бессердечная.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Я переживал бесконечный квартирный ремонт и, как Золотая рыбка, был на постоянных посылках у своих рабочих. В тот раз они послали меня за картонками, чтобы спасти новенький пол от царапин. Пару коробок я выпросил на базаре у знакомого торговца, несколько листов дали в Макдоналдсе, но этого было явно недостаточно, а ехать по пробкам на строительный рынок за картоном, по цене дубового паркета, ну, совсем не хотелось.

Проезжаю мимо супермаркета, смотрю – у мусорного бака примостилась большая разодранная коробка из-под плазмы. То, что нужно. Припарковался. Заодно решил освободить автомобильный «барчик» от пустых банок и бутылочек. Подошел к мусорке, в одной руке горстка пустой посуды, в другой недопитая банка Кока-колы. Стою, залпом допиваю, а ногой переворачиваю коробку, чтобы оценить – не слишком ли она грязная? И тут, позади себя слышу голос:

— Сынок, не пей всякую гадость, держи покрепче свою банку, я тебе хорошей воды налью.

Поворачиваюсь, вижу – старушка лет восьмидесяти, протягивает маленькую пластиковую бутылочку и начинает аккуратно лить из нее воду в мою баночку. От неожиданности я даже не дернулся, а стоял как под гипнозом и послушно продолжал держать банку.

И тут до меня дошла вся картина происходящего, я увидел себя со стороны: вечереет, холодрыга, московское небо плюется мокрым снегом, возле «мусорки» стоит мужик, одетый в «убитую», дырявую куртку, из которой торчат клочья синтепона, борода в цементной пыли, на ногах кеды в серой краске, а на голове бейсболка с почти оторванным козырьком. Собирает мужик картонки и «недопитые банки из помойки» Я сказал:

— Все, хватит, хватит, достаточно. Большое спасибо. И даже сделал глоток.

Старушка ответила:

— На здоровье, ступай себе с Богом. Ох, ну и обувка у тебя.

С ней был внук лет десяти и ему одному пришлось удерживать огромную тележку с продуктами, пока бабушка возилась со "всякими бомжами". Мальчик нетерпеливо взвизгнул:

— Ба, оставь уже его, я и так еле держу.

Старушка суетливо впряглась вместе с внуком и они потихоньку поволокли свою тележку в сторону метро. Через минуту над ухом у старушки неожиданно раздался голос из машины:

— Бабушка, вы меня напоили хорошей водой, спасибо еще раз за это, теперь, давайте, я хотя бы вас до дома довезу…

У бабули сделалось такое испуганное лицо, как будто она нечаянно расколотила яйцо динозавра, а тут и десятиметровая мамаша нарисовалась…

…После долгих уговоров, они все же взобрались ко мне на заднее сидение, вместе с тележкой. Внук заговорил восторженным шепотом:

— Ух, ты! Ба, смотри какая скорость! Мы уже через секунду будем дома и даже без всякого метро! Я раньше никогда не катался на Лексусе, а ты?

И Бабушка отвечала:

— Вот видишь, как в жизни бывает, если ты поможешь тому, кто слабее тебя, то, глядишь, и тебе поможет тот, кто сильнее…

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Бывает, разговариваешь с человеком, а у него такой взгляд: свет горит, а дома никого нет.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

- Здравствуйте. Я собираюсь отправиться на поиски счастья. Хочу прикупить что- нибудь в дорогу.
- Хорошо. Осматривайтесь, выбирайте.
- Скажите, сколько весит вон та любовь?
- Она слишком тяжёлая. С ней далеко не уйдёте. Да с ней вообще никуда не уйдёте.. И выбросить не получится, потому что жалко будет - это ведь очень дорогая любовь.
- Хорошо. Может быть взять слова?
- Да. Слова - хороший выбор... Они почти ничего не весят. Тем более, они пусты... в них можно хранить всякую всячину.
- Отлично... А может взять ещё немножко сладких амбиций?
- Вряд ли вы их вынесете. Да и дорого обойдётся.
- Оу.. А вон то, такое красивое-красивое - что это?
- Это свобода. В руках дурака она весит столько же, сколько могильная плита... а в руках мастера позволяет летать.
- За ней я вернусь на обратном пути...
- Ну что, вы определились с заказом?
- Да. Я, наверное, возьму ничего. Оно ведь ничего не весит?
- Ха-ха.. Ничего весит столько же, сколько любовь, слова, амбиции и свобода вместе взятые. Хоть и не весит ничего...
- Что же мне тогда брать!?
- Давайте я вам отсыплю немного понимания. Бессмысленная штука, но успокаивает.

[Сайкин Кирилл Андреевич]

Пока вам казалось, что я не смотрю, я увидел, что:

«Пока вам казалось, что я не смотрю...»

вы прикрепили мой рисунок магнитом к холодильнику, поэтому мне тут же захотелось сделать еще один.
вы покормили бездомного котенка, тогда я понял, что к животным нужно относиться с любовью и заботой.
вы приготовили мой любимый торт специально для меня, так я узнал, что в мелочах скрыт очень большой смысл.
вы пошли проведать больного товарища, тогда я понял, что люди должны заботиться друг о друге.
вы не отказываете в помощи тем, кто в чем-то нуждается, и я понял, что если у тебя есть время и деньги, ты должен помогать тем, у кого их нет.
вы очень бережно относитесь к нашему дому и всем, кто в нем живет, и я понял, что каждый человек должен заботиться и бережно относиться ко всему, что у него есть и что ему дорого.
даже когда вам плохо, вы продолжаете выполнять свои обязанности, и я понял, что значит ответственность.
иногда вы не могли сдержать слез, и я понял, что в жизни есть печаль и боль, и что плакать — это нормально.
вы никогда не перестаете обо мне заботиться, и я захотел оправдать все ваши ожидания и сделать все, чтобы вы мной гордились.
Пока вам казалось, что я не смотрю, я учился у вас жизни. Я брал с вас пример и стремился стать таким же. В глубине моей души сидел маленький взрослый и говорил про себя: «Дорогие родители, спасибо вам за все, что я видел, пока вы думали, что я не смотрю!».

[Афина Паллада]

Сайкин Кирилл Андреевич, растрогало до слез.