[Снежная Королева]

Передача Dura Lex

Гости: Артур Парфенчиков
Ведущие: Михаил Барщевский

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex» и ее ведущий Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Артур Олегович Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов. Добрый вечер.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, давайте мы... Про вашу нынешнюю должность, в общем, многие знают или большинство знают – вы, слава богу, человек открытый и со СМИ встречаетесь. А, вот, чем лично вы раньше занимались? Что окончили? Почему вдруг служба судебных приставов? Другими словами, как вы дошли до жизни такой?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, окончил я в 1987 году очное отделение юридического факультета Санкт-Петербургского, тогда еще Ленинградского университета.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так, простите, сразу перебиваю. Вопрос. В 1987 году, давайте сразу выясним, вы учились вместе с Путиным, вместе с Медведевым?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет. С Владимиром Владимировичем я не учился – он окончил раньше. А с Дмитрием Анатольевичем да, мы были на одном курсе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: На одном курсе. Так. Закончили Юрфак ЛГУ.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И после этого сразу по распределению отбыл в родную Карелию и там 19 лет отработал в органах прокуратуры.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы родом из Карелии?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, я родом из Карелии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Потом?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: В 19 лет начинал в сельском районе я следователем, потом так потихоньку дошел до Петрозаводска. Заканчивал службу в прокуратуре в должности прокурора Петрозаводска, состоял последние 6 лет в этой должности. Но потом поступило предложение возглавить службу судебных приставов в Петербурге – я согласился, мне это было интересно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть в Питере вы уже были в службе судебных приставов, не в прокуратуре?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Я уже сразу приехал руководителем управления. Интересный период в жизни. Приходилось заниматься интересной работой, развивать службу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подождите. По времени получается, что вы возглавили службу в Питере практически одновременно с созданием самой службы федеральной?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: На год позже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть, ну, практически. То есть была создана федеральная служба.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да практически даже не через год, а меньше, чем через год.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кому вы подчиняетесь сегодня?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Служба находится под ведомством Министерства юстиции, то есть нас курирует министр юстиции. Есть целый ряд направлений, которые в Министерстве юстиции определяют. Это, в первую очередь, нормативно-правовое регулирование в деятельности службы. Поэтому вот такая система.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А назначаетесь вы указом президента или постановлением?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Указом президента.

М.БАРЩЕВСКИЙ: С вашим приходом очень много в Службе судебных приставов стало меняться. Сколько лет вам еще нужно, чтобы можно было сказать, что становление службы состоялось?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, я думаю, не совсем соглашусь. Потому что меняться, наверное, стало с момента самого создания службы. Потому что, в общем-то, и предыдущий руководитель Николай Александрович Винниченко – я был его заместителем – в общем-то, многие вопросы, которые сейчас, как бы, идут уже в таком, инерционном порядке, они начинались, еще когда мы работали вместе. И здесь просто имела место такая преемственность руководства. То есть ушел руководитель, на его место встал бывший заместитель и, в общем-то, я продолжил те идеи, те наработки, которые мы начинали еще вместе. Другой вопрос, что, может быть, срабатывать они стали не в 2008 году, а в 2009 году. Например, те же самые изменения в закон об исполнительном производстве в закон о судебных приставах, которые были приняты в начале 2008 года, их реальная отработка началась уже где-то в 2009 году. А так, это все процессы, которые, еще раз повторюсь, начинались, наверное, в 2006-2007 году.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, тем не менее, наверное. Я Дьяченко знаю и помню его по работе на вашей должности. Бесспорно, конечно, служба при нем развивалась. Но вот такие яркие и громкие вещи как невыпуск заграницу, как, там, идеи останавливать на дороге должников и машины на штрафплощадку ставить.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, это все было при Николае Александровиче, это мы начинали вместе. Причем, ограничение выезда за границу, мы начинали моделировать эти меры в 2006 году, как раз когда я пришел в Питер. То есть многие вещи мы с Николаем Александровичем тоже давно знакомы и, в общем-то, тоже учились вместе. И, конечно, мы вопросы эти решали на уровне Петербурга. Очень многие идеи, которые зарождались в центральном тогда аппарате, мы отрабатывали именно в Петербурге. И как раз в конце 2006 года мы начали еще тогда по старому закону о порядке въезда-выезда, мы начинали вот эту работу по ограничению выезда должников, в рамках той правовой системы, еще до принятия изменений в закон об исполнительном производстве.

[sn]М.БАРЩЕВСКИЙ: А чего нам ждать в ближайшее время еще чего-нибудь интересненького?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я думаю, что идей достаточно много, но не все достаточно связаны с развитием уже тех норм, которые есть в законодательстве. Конечно, мы очень серьезно сейчас работаем над расширением вообще отработки имущества должника. То есть если раньше мы работали, в основном, по материальной составляющей этого имущества, то есть предметам материального мира, сейчас мы, конечно, все больше и больше пытаемся работать в целом с кредитной историей. Это имущественные права различные, права, требования должника. По договорам аренды. Ну, самый большой спектр.[/sn]

М.БАРЩЕВСКИЙ: А дотягиваются руки до оффшоров?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Пока нет. Но мы над этим работаем. Там есть проблемы, понимаете, значит, мы как раз сейчас заключили соглашение и с Росфинмониторингом в этом направлении, работаем с нашими коллегами из правоохранительных органов. Здесь есть 2 вещи. Первая вещь – это получение самой информации о наличии имущества. Здесь, конечно, мы уже начинаем нарабатывать определенные аспекты. И второй, более сложный вопрос – это уже обращение взыскания на это имущество. То есть понятно, что это имущество находится уже вне пределов юрисдикции нашего ведомства, и здесь, конечно, нужны уже определенные международные, так сказать, договоры, которые могли бы решать эти проблемы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы верите, что они будут? Потому что я помню, вот недавно прошла информация, что один из московских судов наложил арест на квартиру Березовского, по-моему, в Нью-Йорке. Все очень хорошо посмеялись по этому поводу.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, я думаю, что это вектор развития абсолютно понятный. Конечно, мы будем развиваться в этом направлении, наверное, особенно в масштабах европейской интеграции. Мне кажется, это не вопрос столь длительного времени.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не кажется ли вам более логичным, что ваша служба входила в судебную ветвь власти? Ведь, без исполнения судебного решения правосудие не закончилось – оно, как бы, не осуществлено.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, здесь есть, конечно, дискуссии по этому вопросу. И вы знаете, что раньше судебные исполнители в советское время были при судах. Исполнение – это процедура достаточно самостоятельная, и, во-первых, мы занимаемся исполнением не только судебных решений. Процедура сложная, процедура зачастую проблемная. И мне кажется, что вот эта сама процедура не должна отягощать идеологию принятия судебного решения. Вы понимаете, я застал еще то время, будучи прокурором, когда судебные исполнители состояли при судах. И я вам ответственно заявляю, что были случаи, когда судьи корректировали судебные решения, исходя из проблем процедуры их исполнения в тот момент, когда они несли ответственность за исполнение этих судебных решений. Если судебный исполнитель был при суде, судья, конечно, отвечал за всю эту процедуру.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Председатель суда, допустим, мог попросить судью сказать, что ты защити поменьше, вынеси решение о более низком взыскании, потому что наши же судебные исполнители больше не взыщут.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Понимаете, я сам был свидетелем принятия таких решений. Понятно, я работал в небольшом городке, поэтому там все было на виду и, в общем-то, были такие, достаточно отношения и с судьями, и с органами внутренних дел. Понятно, да: маленький городок, все общаются и знают, что решения принимались, именно исходя из этой проблематики. Поэтому суд должен быть свободен. Задача судьи – принять беспристрастное объективное справедливое решение, не взирая на сложность его последующего исполнения.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, вот, в связи с тем, что вы сказали о внутренней независимости судьи применительно к судебному исполнителю в тот момент. Давайте тогда с вашего позволения на секундочку забудем о вашей сегодняшней должности, вспомним о вашем прокурорском прошлом и давайте поговорим вот на какую тему. В свое время мы праздновали большую победу, когда санкцию на арест стал давать не прокурор, а стал давать суд.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я застал эту процедуру как раз.

М.БАРЩЕВСКИЙ: При вас было, да?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот. Я тогда всячески был сторонником этого. А сегодня начинаю сомневаться, так ли это хорошо? Объясню почему для радиослушателей. Ведь, сегодня судья – а мы берем пример маленького городка, где там 3 судьи, из них один – председатель суда – один из судей дает санкцию на арест. В общем, следствие не закончено, оно еле-еле начато. Потом дело после следствия поступает в суд, и судья видит, что, в общем-то, невиновен, доказательств нет. И у него возникает такая, в общем, дилемма. С одной стороны, если он сейчас его выпустит, оправдает, то он подставит либо сам себя, если он давал санкцию на арест, либо своего коллегу, с которым они только что чай вместе пили, который давал санкцию на арест. Плюс подставит бюджет, потому что тот, кого отпустили, будет иметь право на возмещение ущерба. В этой связи, мне кажется, что прокурор сегодня оказывается более независимым, когда следствие уже из прокуратуры выведено. Вот, ваше мнение специалиста, человека, который был и следователем, и прокурором? Ваше видение сегодня? Вы бы кому отдали санкцию на арест?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я понимаю, что вопрос полномочий суда в контексте ареста – это уже состоявшаяся процедура. Она, в общем-то, отвечает всем международным требованиям, нормам. Альтернативы здесь нет. Мы должны понять, что арест должен давать суд – это вопрос связан с ограничением конституционного права гражданина и здесь как бы мы ни находили какие преимущества или недостатки, это уже состоявшаяся бесспорная процедура, и надо с этим смириться уже, что другого не будет. Это моя позиция. Конечно, еще раз повторюсь, можно сегодня рассуждать, что прокурор сегодня независим от следствия. Вообще, можно говорить, насколько это правильно, что прокурор сегодня независим от следствия.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А это был мой следующий вопрос.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Все-таки, прокурор – это завершающая стадия обвинения, это, в общем-то, решающая стадия обвинения, которому должны быть подчинены все процессы, которые предшествуют состоянию обвинения. Поэтому прокурор должен быть заинтересован и в конечном итоге. И вообще это руководитель всего процесса, и, конечно, его нельзя, мне кажется, выводить из начальной стадии. Иначе процесс разрывается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вам не кажется, что у нас сегодня прокуратура стала могучим органом без полномочий?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Понимаете, я бы не хотел сейчас давать комментарий по поводу деятельности прокуратуры, потому что...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не деятельности, а законного статуса, полномочий. Я не прошу вас оценивать лично Чайку, Бастрыкина, Лебедева. Я понимаю, что это было бы не этично.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я могу сказать так. Что, конечно, как бывший прокурор, как бывший следователь я понимаю, что проблемы сегодня есть в этом процессе, о чем я сказал только что. Конечно, на мой взгляд, прокурор должен быть активным участником процесса с самого начала и практически до последней его обвинительной речи в суде – это единый процесс, так сказать, почему, в общем-то, опять-таки, есть и международная практика. Мы видим, что прокурор – достаточно активная фигура, скажем, и в американском процессе с самого начала и до конца.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да и в европейском тоже.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И в европейском тоже, да. Это единый процесс, начинать надо даже не с предварительного следствия, а с оперативно-розыскной деятельности, которая, по идее-то, должна также способствовать изобличению преступников, раскрытию преступлений и подготовке уже определенных процессуальных доказательств для поддержания соответствующего процесса в суде.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, а, кстати, как бывший следователь скажите мне, пожалуйста, так, положа руку на сердце, а где раскрываются преступления? Во время ОРД? Оперативно-розыскной деятельности? Или в кабинете следователя?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: По-разному. Здесь единый процесс, нельзя его разделять. По-хорошему, это должен быть единый процесс, в котором, опять-таки, должен участвовать прокурор. Вот я в свое время, когда был прокурором, практически у меня проводились совещания с оперативными работниками, потом в контексте дозволенного со следователями или совместные совещания. То есть это процесс очень взаимосвязанный. Иногда даже оперативно-розыскная деятельность должна, как бы, определяться, исходя из тех следственных действий, которые производятся, и наоборот. Поэтому это процесс очень взаимосвязанный. И оперативные мероприятия, конечно, должны зачастую проводиться с четкой синхронизацией со следственными действиями.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А почему вы ушли из следователей?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, из следователей я ушел, потому что перешел на прокурорскую работу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть было просто повышение?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Я был следователем, потом перешел заместителем прокурора города.

М.БАРЩЕВСКИЙ: По следствию? Курирующего следствия?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И следствие, да, и прокурорское, и милицейское. Дознание.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Давайте вернемся к вашей нынешней работе. Вот, закончился 2009-й год. По 2009 году сколько вы взыскали, сумму не помните?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: 280 миллиардов – это на 80 миллиардов больше, чем в 2008 году.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 280 миллиардов? Почти треть.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, на треть больше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сколько вы не взыскали.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не взыскали мы где-то порядка 2 триллионов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ой-ёй-ёй. То есть, подождите, получается, что вы взыскиваете чуть больше 10%?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, от той суммы, которая предъявляется к взысканию, это где-то порядка 15-20% идет. Но здесь вопрос очень сложный, потому что не все те суммы, которые поступают к нам, например, мы реально можем повергнуть взысканию. Очень сегодня большая сумма, во-первых, уходит на процедуру банкротства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сейчас-сейчас-сейчас. Вот давайте здесь поподробнее, потому что уж я запутался, радиослушатели, которые не юристы, запутались совсем. Значит, вот, выносится судебных решений за год, там, взыскания 2-х триллионов... Там, судебных, административных, 2-х триллионов рублей. К вам это приходит. Вы приходите к должнику и выясняется, что он банкрот.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это чаще происходит даже по налоговым решениям, а не по судебным.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорош. Потопчем эту тему. Скажите мне, пожалуйста, вот, из тех исков, которые предъявляют граждане, обычные гражданские дела, какой приблизительно процент вы исполняете?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Значит, здесь опять-таки статистика разная. Если взять опять-таки те исполнительные производства, которые мы оканчиваем, процессуальные, причем даже и с невозможностью взыскания, по гражданам это где-то порядка 70%. То есть это достаточно высокий уровень.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А оканчиваете с невозможностью взыскания – это что означает?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, исполнительное производство, тем не менее, заканчивается принятием процессуального решения.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, объясните, что это такое?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Когда невозможно взыскать. То есть, вот, 100% окончено, из них где-то там процентов 20 за невозможностью взыскания, 10, а 70%, все-таки, удается исполнить фактически.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, невозможность взыскания – это что значит? Вот, есть должник, приходите вы к нему, описали все имущество, описали все его счета.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, имущество – нет, счетов – нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Нет вообще или описали то, что есть, реализовали, взыскали, а все равно на полное покрытие суммы не хватает?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, разные случаи бывают. Бывает и частичное взыскание с остатком невзысканного имущества, а бывает и совсем гражданин недееспособен в этом смысле.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А по взысканиям государства, налоговых органов – вот тут у вас статистика похуже, насколько я понимаю?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Значит, по налоговой где-то 23% мы сегодня взыскиваем от предъявленной суммы. В этом году планируем выйти на 35%.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Потому что такая цифра для бюджета как 2 триллиона рублей – это было бы что-то уж... Вообще можно было бы временно не работать. Как если бы нашли тот самый большой алмаз, и всей страной на Канары.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: На самом деле, к нам поступают очень тяжелые налоги, очень тяжелые решения, практически уже мертвые, как мы говорим. Есть и такая прослойка. Но тем не менее мы в конце года очень серьезную совместную коллегию провели с налоговой службой. Еще раз повторюсь, мы видим, что есть реальные рычаги активизации работы. И если, еще раз повторюсь, в этом году у нас 23-24% где-то в этом уровне было взысканий, я еще раз повторюсь, в этом году мы поставили задачу, все-таки, добиться того, чтобы каждый третий рубль, тем не менее, взыскивался по тем взысканиям, которые предъявляются налоговой службой.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, я правильно догадываюсь, что вы сторонник предложения о безакцептном списании малых задолженностей по налогам? Внесудебное, а налоговые органы прямо выносят постановление, отдают вам и вы взыскиваете.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вообще, это правильная процедура. Я считаю, что здесь судебный контроль должен происходить не в порядке прямого применения судопроизводства, а в возможности обжалования действий налоговой инспекции.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть суд нужен тогда, когда есть спор?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Вот это, кстати, мировая практика, опять-таки. У нас сегодня суд загружен, и самая-то анекдотичная ситуация, когда к нам приходят судебные решения по искам налоговой службы, например, о взыскании 7 копеек. И таких исполнительных листов – это не единичный случай, и на 1 копейку есть, и на 10 копеек, и даже если на 50 рублей – суд принимает решение о взыскании недоимки в пользу государства. Ну, наверное, все-таки, эта процедура излишняя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да. Если учесть, что рабочий день одного судьи стоит, мне называли цифру, 26 тысяч рублей со всеми прочими накрутками.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Здесь, конечно, нужно понимать, что, еще раз повторюсь, налоговая инспекция должна принимать соответствующие решения, должна быть совершенно доступная система по информированию граждан. Я знаю, что сейчас наши коллеги из налоговой службы делают все возможное, и сегодня даже через интернет можно выйти и посмотреть, в принципе, полностью всю свою налоговую историю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Вот об этом подробнее, потому что я сам когда уезжаю когда-нибудь – бывает часто, но бывает – я всегда думаю, а не остановят ли меня в аэропорту и не выяснится ли, что случайно где-то какой-то налог я недоплатил, заочно рассмотрели дело, взыскали, а я уже у вас в базе данных сижу. Как это сделать? как проверить?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, сегодня, слава богу, налоговую задолженность можно проверить. И если налоговой задолженности нет, то, безусловно, производно нет и задолженности по линии налоговой службы и судебных приставов – это очевидная составляющая. Что касается службы судебных приставов, нам, конечно, сложнее, чем налоговой службе, потому что у налоговой службы есть свой идентификационный номер – это ИНН. И через него идет выход на соответствующую базу налоговую. Мы тоже сейчас пытаемся, конечно, думаем о том, как нам через интернет-пространство обеспечить информирование гражданина.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, может, через номер паспорта?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Мы сейчас это делаем, но у нас это в рамках не интернета, а в рамках терминалов банковских. Вот, мы сейчас запустили пилотный проект в Петербурге, сейчас уже будем подводить итоги. Там, действительно, сегодня через созданную систему по номеру паспорта можно выйти, определить, есть ли долги, и тут же их оплатить. Ну, я думаю, что эта система, если она себя оправдает, будет внедряться нами по всей стране.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сколько у вас работает человек в системе?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: 77 тысяч.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И сколько вы стоите бюджету?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Мы стоим бюджету порядка 33 миллиардов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А сколько вы приносите в бюджет?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Больше 100 миллиардов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, как ни крути, у вас в любом случае всюду получается любимая цифра 30%. (все смеются) Так, у нас уже 4-й раз эта цифра возникает.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, наверное.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, хорошо. По крайней мере, самоокупаетесь и уже хорошо. Ваши сотрудники...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Но главное, все-таки, наверное, не в этом, все-таки, наша задача-то. Я понимаю, бюджет нужно заполнять, но 2/3 взысканий мы исполнили в интересах граждан и юридических лиц. Наверное, это вещь, которую сложно оценить деньгами.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вам могу сказать, в чем, с моей точки зрения, ваша задача, вот, как я ее вижу и понимаю. В России исторически никогда не было, ну, практически никогда не было суда, судебной системы как полноценной системы защиты интересов граждан. По разным причинам. И то, что вы, с моей точки зрения, часть судебной системы не в плане административного подчинения, а в плане функций. Ваши взыскания по административным делам – для меня как для обывателя значения особого не имеют (когда вы штрафы можете взыскивать). Мне кажется, что очень многие беды в России потому, что люди боятся ходить в суд, не доверяют суду. А не доверяют суду по многим причинам, и одна из этих причин, что в суде можно решение получить, а толку-то что? Как в том известном анекдоте: «Do you speak English?» - «Ну и что?» Какого толку? Так вот, пока не будет налажена работа вашей службы как часы, как швейцарские часы, пока все судебные решения по спорам между гражданами не будут исполняться полностью, не будет доверия к судебной системе. Отсутствие доверия к судебной системе равняется отсутствию доверия к государству вообще. Вот в чем ваша, как мне кажется, такая, историческая задача. Ну и маленький комментарий сделаю не потому, что вы у меня сидите в студии и мне надо с вами быть комплиментарным. Действительно, последние лет 10 – ну, не 10, а с момента создания Службы судебных приставов – что-то в этой сфере стало двигаться. Иногда вы, конечно, такие, забавные вещи предлагаете, ваша служба, я имею в виду – когда развешивание портретов должников, например. Но иногда и вещи очень действенные, реально действенные. Поэтому хотя мы не заканчиваем передачу, но могу сказать, что дай бог вам успеха, потому что правовой нигилизм тот самый – это тоже недоверие к судам. То есть это очень много вещей от вашей работы зависит.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, портреты действуют. Это, кстати, не только наш опыт. Мы смотрим на опыт европейских стран, североамериканских. И я сам был в ситуации, когда посмотрел на подготовленные соответствующие ролики в Нижнем Новгороде... Вы знаете, по голове бьет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, это действует. Знаете, допустим, кастрация неплательщиков алиментов тоже будет действовать.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, это, все-таки, разные вещи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему это? И то, и другое нарушает права гражданина.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ни в коем случае.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы понимаете, нужно всегда понимать, что... Во-первых, еще раз повторюсь, это делается сегодня в других странах. Например, я точно знаю, что соответствующие списки... Мы, по крайней мере, размещаем фотографии тех лиц, которые находятся в розыске, и мы обращаемся за помощью к гражданам помочь найти этих лиц. А, скажем, если вы посмотрите сайт Министерства юстиции Эстонии, страны, которая входит в Евросоюз, там полный список всех лиц, которые не платят алименты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Список – пожалуйста. Список должников – я не возражаю. А, вот, фотографии...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, что, например, в Америке сегодня фотографии должников вообще на коробках с пиццами публикуют. Покупаете коробку с пиццей, а там фотография алиментщика. И я хочу сказать о том, что это люди, которые преступили закон, понимаете? И они правонарушители. Поэтому мы должны понимать, что мы не нарушаем их права, мы их ограничиваем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Стоп-стоп-стоп. Должники не есть правонарушители. Должники – это только должники. Скрывающиеся должники, те, которые от вас бегают, когда вы объявляете их в розыск, это уже правонарушители.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот их фотографии мы сегодня и размещаем, и просим граждан оказать помощь. Это потенциальные люди... Понимаете, 90% тех людей, которых мы находим, которые находятся в розыске, тут же попадают под процедуру уголовного преследования. Просто сама процедура привлечения к уголовной ответственности по статье 157-й – она требует вначале найти человека.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 157-я – это алименты.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, это уголовное дело, которое проводят наши органы дознания. Поэтому, в принципе, когда мы говорим о публичном розыске, порядке исполнительного производства должника. Это публичный розыск.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Я повторю еще раз свою позицию. Когда вы вывешиваете фотографии тех, кто в розыске, допустим, злостные алиментщики, да? Флаг в руки.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Мы это и делаем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да я слышал, что, вот, был вопрос, фотографии должников по квартплате.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это не мы делали. Это уже взыскатели наши, представители соответствующих компаний принимали вот такие меры, развешивали их портреты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вас это оправдывает.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Мы здесь подходим, конечно, очень осторожно. И, кстати, действуем как раз в отношении... Хотя, с вами не соглашусь, что человек, который не исполняет судебное решение, они же разные есть люди. Есть люди, у нас есть взыскания, которые связаны с невозмещением вреда, причиненного преступлением.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А если у него нет денег?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет. Я еще раз говорю: если нет денег, тогда мы оканчиваем соответствующую процедуру.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А если так, подождите. Но прежде чем это обнаружить, вам нужно его найти.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Но человек, который совершил преступление или причинил вред и не возмещает соответствующий ущерб, наверное, все-таки, он правонарушитель.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, соглашусь, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому здесь...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Если ему есть из чего возмещать.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому это все очень сложно, все очень конкретно, надо смотреть в каждом исполнительном производстве. И понятно, что мы так огульно все списки не размещаем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Вернемся к вашей службе. Ваши сотрудники – силовики?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, безусловно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть оружие есть? Административные права есть?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Есть. Безусловно, есть достаточно серьезный спектр полномочий. А, ведь, на самом деле, у нас есть порядка 25 тысяч сотрудников, которые выполняют как раз функции по обеспечению безопасности судебных процессов, зданий, обеспечивают принудительный привод свидетелей, подозреваемых, которые не находятся под стражей. Сейчас эта проблема, видимо, ну, для нас – она будет расширяться, потому что чем больше лиц будет находиться под иными мерами, нежели чем арест, тем больше нам придется здесь применять именно свои функции для того, чтобы в случае необходимости принудительно доставлять в суд. Такие вещи случаются. И приходится применять иногда и силу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Метод силового убеждения.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, в общем-то, так. Приходится и в жилище проникать, для того чтобы доставить гражданина в суд. Поэтому, безусловно, есть функции, связанные с выявлением преступлений, отнесенных к подследственности нашей службы с их расследованием.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне, пожалуйста, а у вас за прошлый год кто-нибудь из ваших сотрудников был ранен, убит?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. У нас трое погибших – это все на Северном Кавказе. Двое – это работники группы быстрого реагирования, которые обеспечивали безопасность одного из сложных процессов в Назрани, и один дознаватель в Кабардино-Балкарии был убит. И раненых, конечно, уже достаточно большое количество. Недавно, вот, буквально 2 недели назад в Урус-Мартановском районе был расстрелян судебный пристав тоже по обеспечению безопасности судебных заседаний.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вынужден прерваться на несколько мгновений. В эфире программа «Dura Lex», сегодня в гостях у меня Артур Олегович Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов.

НОВОСТИ

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. Напоминаю, что в эфире программа «Dura Lex», и здесь Михаил Барщевский. А в гостях у меня сегодня Артур Олегович Парфенчиков. Артур Олегович, вот, мы с вами перед перерывом заговорили... Я-то, честно говоря, задавая вам вопрос, думал, что вы скажете, что «нет, ни одного пострадавшего» - вот, я так почему-то рассчитывал. А вы мне назвали, что двое погибших.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет. Всего пострадавших, буквально мы подсчитали сейчас данные, у нас почти 300 случаев было за год различных посягательств на жизнь и здоровье судебных приставов. Были и раненые, были и тяжело пострадавшие.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А оружие применяли?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, были случаи применения и огнестрельного оружия. М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы я имею в виду, ваши сотрудники?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Наши сотрудники, даже сейчас, вы знаете, не было ни одного случая, по-моему, когда мы напрямую на поражение применяли оружие.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Такого не было, да?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не было.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это слава богу. Как у вас в ведомстве обстоят дела с коррупцией? Сами кого-то выявляете?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. У нас если взять взятки, то в прошлом году мы выявили больше 40 случаев мздоимства и лихоимства, скажем так, в рядах наших сотрудников. Это на 10 случаев больше, чем в позапрошлом году. И также мы выявили 27 случаев – это попыток дачи взятки, уголовно наказуемых уже, нашим сотрудникам.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так мало? 27 случаев на всю страну?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это взяткодателей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я понимаю, но... Остальные просто что, не настучали? Я иначе скажу. Артур Олегович, вы – взрослый серьезный человек. Вы что, действительно, верите, что всего было 27 случаев, когда вашим сотрудникам предлагали взятки?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, конечно. Я только знаю о том, что в 2008 году у нас был один случай такого выявления. В прошлом году уже 27 случаев и 40 случаев задержания за взятку наших сотрудников. За 1-й квартал этого года уже 12 случаев задержания взяткодателей и 15 случаев задержания за взятку.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кто выявляет эти 15 случаев? Это ФСБ?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Значит, 95% случаев... Я не беру сейчас другие преступления – это должностные подлоги, хищения и так далее, а мы сейчас говорим только о взятках. Выявляют и наши подразделения по обеспечению безопасности и противодействию коррупции... Вот, из тех преступлений, по которым возбуждены уголовные дела, всей направленности, включая взятки, хищения, 94% были выявлены с непосредственным участием наших антикоррупционных подразделений.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Собственных?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Серьезно. А давайте вернемся к теме, которую сейчас временно, видимо, в СМИ забыли – я имею в виду «Речник». Тогда очень много говорили о судебных приставах. Отчитайтесь о проделанной работе. Что, какова была роль судебных приставов в этой истории с «Речником»? Что вы делали, что вы не делали?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, конструкция тех судебных решений, которые связаны с «Речником», они определяли задачу судебным приставам в контексте уведомления процессуального должников по этим судебным решениям и фиксацию исполнения судебного решения. Непосредственно снос в данном случае в соответствии с гражданско-процессуальным законодательством (такая есть конструкция) был судом предоставлен взыскателю, в данном случае либо префектуре...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А. То есть дома ломали не вы?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Дома ломали непосредственно не мы, а конкурс проводил взыскатель – либо префектура, либо Федеральное агентство по управлению государственным имуществом. Там были также иски прокурора.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но, вообще, так, согласитесь. Забудем про наши с вами должности, звучит диковато: конкурс на право снести чужой дом. Как это так по-нашему, хорошо звучит, да? Ну ладно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: На основании судебного решения.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я понимаю, понимаю. Нет, я сказал «забудем про должности».

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Конкурс-то чисто технический. Ведь, понятно, что снос дома – это определенный строительный процесс, значит, нужно разобрать там и так далее. Конечно, мы делали все для того, чтобы, все-таки, мерами убеждения понудить должников самостоятельно это сделать. И, кстати, нам это удалось, у нас целый ряд должников сам разобрал эти дома и вывез их в другое место.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, сделаю вам еще один комплимент. Когда эта тема была очень острой, в Общественной палате были слушания по этому поводу. И вы оказались единственным представителем власти, кто пришел на эти слушания. Вопрос чисто человеческий. Вас бы коллеги поняли, если бы вы не пошли. Зачем вы пришли?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, я считаю, что мы должны быть в идеологии с гражданами, которые являются там сторонами в нашем процессе. И как раз я и просил граждан максимально использовать все возможные средства контакта процессуально. Мы постоянно говорили и говорим о том, что для нас крайне важно, чтобы мы находились в правовом поле со всеми сторонами исполнительного производства. И, кстати, к сожалению, мы постоянно говорим о нашем телефоне доверия, он есть у нас на сайте и я считаю, что те люди, которые занимались проблемами «Речника» со стороны должников, это достаточно серьезная команда. Конечно, у них была возможность выйти на соответствующий сайт, посмотреть этот телефон доверия. Очень мало было звонков и сигналов нам, каких-то предложений со стороны должников в части предоставления... да просто обжалования элементарного, если ты не согласен с какими-то действиями или бездействием пристава или даже взыскателя конкретного. Но чего проще, так сказать: возьми телефон, позвони по телефону доверия, а уже утром это будет лежать на столе у директора. Поэтому я считаю, что это нормальный процесс и мы всячески должны призывать особенно в таких сложных ситуациях к максимально открытому и конкретному диалогу. Нам от этого будет только легче, понимаете? Мы когда, все-таки, в такое правовое пространство вошли и стали, все-таки, с должниками работать, мы практически, мы приняли процессуальные решения нормальные. И с взыскателем, кстати, здесь мы разговаривали, принимали совместные решения. Мы практически по каждому исполнительному производству вошли в какое-то процессуальное русло.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, вопрос как к юристу и как, по-моему, порядочному человеку. А там, как вам кажется, в «Речнике» кто прав-то? Правда на чьей стороне?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, в таких сложных, наверное, ситуациях сложно вот так категорично расставить процессы. Я, наверное, все-таки, опять скажу как руководитель службы принудительного исполнения. К нам поступили резулятивные части судебных решений. Мне сложно давать оценку той информации, которая исследовалась судом, те аргументы, которые представляли стороны. Но то, что там крайне сложная ситуация и то, что, по крайней мере, я могу сказать, все эти здания – они юридически ничтожны, то есть они не зарегистрированы и, как бы, нет в правовом пространстве, там нет отношений юридической собственности, это, конечно, факт.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, хорошо. А почему не взять, не зарегистрировать? Ну, люди же построили по 20-30 лет назад.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, я тоже считаю, что, наверное, первое, что нужно было делать должникам, это пытаться, все-таки, в том числе и через судебную систему принять все меры для того, чтобы юридически оформить эту собственность. Тут другого пути нет. Два варианта.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну а что? Что, там что-нибудь мешает оформить собственность?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Там есть проблемы, насколько мы сегодня имеем информацию. Когда мы занимались сносом, конечно, мы общались и, кстати, и с должниками, и на Общественной палате мы эти вопросы поднимали. «Речник» неоднороден – там есть территории, которые расположены вообще на техническом сооружении, на дамбе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Что? Дом прямо на дамбе построен?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Прямо непосредственно на гидротехническом сооружении, откуда и пошел «Речник». Поэтому понятно, что сегодня крайне сложный процесс юридический, сегодня работает соответствующая комиссия, поэтому оставим эти проблемы им. Мы со своей стороны всю процессуальную работу по тем исполнительным производствам, которые у нас есть, выполнили, мы должников уведомили. Но еще раз повторюсь, вот, в этой конструкции судебных решений мы никаких действий сами предпринимать не будем и не можем. Значит, здесь все зависит, конечно, от позиции взыскателей, которые сейчас приостановили все активные действия по, естественно, проведению...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да. Сейчас там работает комиссия, по-моему, и Минэко, и Генпрокуратуры там.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Я думаю, что уже по итогам работы этой комиссии уже в дальнейшем будут приняты соответствующие решения, в том числе и со стороны взыскателей (органов государственной власти).

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Закончим с этой темой. Вы, наверняка, изучаете зарубежный опыт. Как вам нравится положение и работа службы маршалов США? Это, в общем, ваши коллеги, насколько я понимаю.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, в общем-то, да. Мы общаемся, я осенью был с соответствующим визитом Службы маршалов, знакомились мы с их работой. Есть, конечно, скажем так, вопросы, которые совпадают в нашей деятельности. В первую очередь это обеспечение безопасности судебных процессов, участников судебных процессов, вопросы, связанные с исполнением целого ряда судебных решений, в том числе по уголовным делам. Но, безусловно, полномочия службы маршалов – они в контексте обеспечения безопасности судебных процессов, судей – они, конечно, горазда шире, они законченней выглядят. То есть там вся фактически процедура – она как раз находится в ведении вот этой службы, в том числе и все вопросы, связанные...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А там служба маршалов – она кому подчинена? Тоже Минюсту?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот, на самом деле, очень похожая конструкция. То же самое, служба маршалов является Федеральной службой, возглавляет ее директор, главный маршал США. Ну, практически как директор ФССП, главный судебный пристав России. Она подведомственна Министерству юстиции.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Обжалование ее действий возможно в суде?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, безусловно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, то есть, как вот...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, в общем-то, много очень схожих моментов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Вернемся обратно через океан к нам домой. У вас есть право оперативно-розыскной деятельности?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, такого права у нас на сегодняшний день нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А хорошо ли это? Смотрите, вы – силовое ведомство, у вас есть подведомственные вам уголовные статьи – я имею в виду те же самые алименты, да? Вам нужно проводить розыск имущества должника. И у вас нет ОРД.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, здесь нужно более комплексно, конечно, подходить к этому вопросу. Во-первых, нужно понимать, что сегодня является предметом оперативно-розыскной деятельности. Скажем, розыск имущества сегодня не является таковым. И, кстати, это проблема, на самом деле, если мы особенно коснемся вопроса розыска имущества, добытого преступным путем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Если у вас нет права на прослушку, на перлюстрацию писем, на установку видеокамер, то, что в моем понимании является ОРД, вы же ничего никогда не найдете.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, конечно, мы находим, используя в том числе и полномочия, которые есть у нас сегодня и которые не являются оперативно-розыскными. И я считаю, что мы достаточно жестко сейчас активизируем нашу розыскную деятельность, и полномочия есть у приставов. Конечно, в первую очередь, работая с теми источниками, где может быть легальной информация о собственности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Банки вам информацию открывают?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, безусловно. И банки, и налоговая служба, и другие источники мы используем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы-то считали бы правильным, чтобы было ОРД?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, здесь вопрос очень сложный. Конечно, если говорить о концепции, может быть, развития службы, о концентрации, ну, скажем, по примеру службы маршалов всего этого процесса обеспечения правосудия, то, наверное, можно говорить о том, что в перспективе можно было бы предоставить службе такие полномочия как оперативно-розыскная деятельность. Но в первую очередь это связано, опять-таки, с полномочиями по обеспечению безопасности участников процесса. Я считаю, что это, в общем-то, главное направление сегодня деятельности, так сказать, если можно говорить о перспективе развития.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Коли вы об этом сказали. Я как-то старательно эту тему обходил, а вы к ней старательно возвращались. Ну, давайте на эту тему тогда. Существует реальная угроза присяжным?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну вы знаете, я о таких случаях не слышал на сегодняшний день.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Потому что, ведь, именно под соусом угрозы присяжным у нас терроризм исключили из юрисдикции суда присяжных, у нас вводится (НЕРАЗБОРЧИВО).

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Видимо, это связано с тем, что мы этими проблемами на сегодняшний день не занимаемся. Мы обеспечиваем безопасность, все-таки, присяжных непосредственно в здании суда, ну, в общем-то, непосредственно в ходе самой судебной процедуры. Дальше если какие-то уже угрозы и возникают, то, безусловно, это является компетенцией других силовых структур.

М.БАРЩЕВСКИЙ: МВД. Да, но, понимаете, что получается? У семи нянек дитя без глаза. То есть с 10 до 6-ти присяжного защищаете вы, а с 6-ти вечера до 9 утра его защищает МВД.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, есть проблема, что, например, ведь, ситуация бывает гораздо более простая, что того же присяжного или судью, или даже прокурора нужно просто вывести из здания суда, под элементарной охраной довести хотя бы до машины и так далее. Здесь уже вообще есть проблема в законодательстве и вообще непонятно, кто этим должен заниматься сегодня.

На практике мы очень часто это делаем. Но еще раз повторюсь, наши полномочия – все-таки, они заканчиваются на какой-то осязаемой территории, прилегающей к суду и так далее. Потому что, все-таки, функция госзащиты – она достаточно сложная и, скажем так, индивидуальная. А есть вопрос еще такой, текущей работы, так сказать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Детский такой, наивный вопрос задам. Чего вашей службе не хватает, чтобы обеспечить стопроцентное выполнение судебных решений? Только не отвечайте мне, что у населения денег не хватает, иначе бы мы все взыскали.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, я думаю, что стопроцентного взыскания, конечно, никогда не будет – надо быть реалистами. Но что нам нужно для того, чтобы оптимизировать нашу работу? Ну, наверное, дальше двигать вперед законодательство об исполнительном производстве.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет, двигать и углублять – это общие слова. Конкретно: нам нужно то-то, то-то, то-то.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, если говорить, что нам нужно, я думаю, что очень много проблем еще лежит в нашей собственной организации работы. Все-таки, я должен быть самокритичен здесь, у нас есть проблемы и в системности нашей работы, и, скажем, в техническом обеспечении, в самой структуре. Поэтому нам есть над чем работать, мы служба еще достаточно молодая и нам всего-то 5 лет исполнится в этом году. Мы эту проблематику видим сейчас, очень серьезно занимаемся информатизацией. Вот, буквально в этом полугодии заканчиваем внедрение нового программного продукта – очень серьезно это, я считаю, оптимизирует нашу работу.

Если говорить о законодательстве, то, опять-таки, мы очень много сейчас говорим, например, об ограничении специальных прав. Очень много дискуссий.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не понял, что это такое.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, это те же самые права водительские, там, лицензии, да? Мы считаем, что можно говорить о том, что эта процедура могла бы быть применена и в нашем законодательстве.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы хотите сказать, что если есть должник, то его можно лишить... Если есть должник и он не платит, его можно лишить водительских прав?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, по крайней мере, есть международная практика таких мер. И мы сейчас изучаем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А если его основная профессия?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот здесь, знаете, ситуация, на мой взгляд, должна решаться однозначно. Мы, кстати, очень много дискутировали по этой проблеме, и мы согласны с тем, что, безусловно, если лицензия является основным источником дохода, то, безусловно, здесь должна быть исключена возможность такой процедуры. Здесь можно говорить о том, зачем вообще нужна процедура ограничения, если она приносит доход, да? Хотя, я изучал сейчас польский опыт – там как раз как положительный момент приводится очень эффективный результат как как раз изъятие профессиональных лицензий. Хотя, мне кажется, эта ситуация очень дискуссионная. Мы сейчас изучаем, кстати, израильский опыт, где с 2009 года израильская служба активно применяет эти меры. Знаем, что эти меры применяются в североамериканских государствах, в Канаде, в США. Это надо изучать, конечно, международный опыт. Потому что, на самом деле, мы должны, ведь, действовать не только в конечном результате, взыскание производить. Но мы должны еще максимально быстро действовать. Нас, вот, очень много сегодня критикует и европейский суд не только за процедуру невыполнения, но и за процедуру очень длительного выполнения. И здесь чисто имущественные взыскания – они, все-таки, очень серьезно могут быть растянуты во времени.

Вот, сейчас мы очень серьезно занимаемся, скажем, проблемой розыска имущества, переписанного на афиллированных лиц. Мы разработали целую методику, абсолютно в рамках гражданского законодательстве. То есть здесь только судебная процедура, обращение, взыскание и так далее. Здесь все открыто, все понятно. Но это очень долго, это уходят иногда годы на то, чтобы восстановить справедливость. Понятно, что вопрос абсолютно дискуссионный, нужно смотреть, нужно изучать международный опыт. Но нужно что-то тоже, все-таки, предпринимать для того, чтобы, все-таки, человек, который, как вы сказали, пришел в суд, получил судебное решение, мог максимально быстро через государственную службу, если нет консенсуса с ответчиком, все-таки, добиться восстановления реально справедливости. И здесь мы должны исходить из приоритета, все-таки, прав законопослушного гражданина.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович. Вот, вы такой человек серьезный, ответственный, каждое слово взвешиваете, что, наверное, в общем, при вашей должности и с учетом вашей биографии правильно. Но теперь расслабьтесь – вот, вопрос легкий. О, улыбнулся. (смеется) Вопрос будет легкий. Если бы вы на полчаса стали президентом России, какие 3 указа вы подписали бы? О чем?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, это не такой легкий вопрос, во-первых. Я даже не думал об этом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вот, я потому без подготовки и спрашиваю. Эмоционально, вот, о чем? Я не прошу сейчас ответ юриста, который в точных формулировках...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, я, наверное, не отвечу на этот вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ответите. Мне все отвечали. И вы ответите. Эмоционально что вас затрагивает? Не буду вам подсказывать. Вот, ситуация с этим – надо исправлять. Указ об этом, указ об этом. Вот, 3 области, которые вас больше всего волнуют, по-человечески.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: По-человечески? Ну, как человека из провинции, конечно, меня в первую очередь (если так говорить) волнует, все-таки, разница в уровне жизни.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть первый указ о преодолении разрыва между городом и деревней, вот так?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, и может быть, что-то связанное с налогами. Потому что, все-таки, когда предприятие находится в глубинке, а налоги платятся в Москве, наверное, все-таки, это неправильно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Так, первый указ принят.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Второй. (смеется) Ну, вопрос. Наверное, все-таки, я бы ФССП придал статус правоохранительного органа.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так, профессиональный. Ладно. Свою проблему решил, хорошо. (все смеются)

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Так уж, наболело потому что. Я уже эту проблему 2 года вынашиваю и, конечно, наверное, все-таки, тоже бы такой указ родился бы. Третий? Хватит двух, наверное, уже. Разрыв города с деревней...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хотелось бы третьего.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот, не идет ничего в голову. Все забито вопросами ФССП.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подскажу (то, что я бы принял). Согласитесь или нет просто?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: А! Я бы, все-таки, наверное, опять профессиональный вопрос, но, наверное, человек должен рассуждать о том, о чем он понимает в первую очередь. Наверное, все-таки, это была бы какая-то реформа правоохранительной системы. Наверное, все-таки, единое следствие.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимаю.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Причем, с расширением функций дознания. Наверное, вот это вот.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Спасибо. Последний самый вопрос, очень коротко. Как в этом году отпуск провели?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: В этом году я еще не был в отпуске.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, хорошо, в 2009 году?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: В 2009 году я в силу объективных причин, семейных, так сказать, очень часто езжу в Карловы Вары, поэтому был опять в Карловых Варах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. То есть отдых с медициной?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, это семейные проблемы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Удачи вам и успеха. В эфире была программа «Dura Lex», вел ее Михаил Барщевский. В гостях у меня сегодня был Артур Олегович Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов. Всего доброго.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Спасибо.

Источник

[Odinn]

Сообщение от Снежная Королева

Вопрос будет легкий. Если бы вы на полчаса стали президентом России, какие 3 указа вы подписали бы? О чем?

повеселило)

[Снежная Королева]

Сообщение от Odinn

повеселило)

Меня повеселило, что Вы так цитатку сделали, словно это я задала этот вопрос Директору...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Потому что такая цифра для бюджета как 2 триллиона рублей – это было бы что-то уж... Вообще можно было бы временно не работать. Как если бы нашли тот самый большой алмаз, и всей страной на Канары.

А, "Ширли-Мырли" вспомнилось...

пока не будет налажена работа вашей службы как часы, как швейцарские часы, пока все судебные решения по спорам между гражданами не будут исполняться полностью, не будет доверия к судебной системе.

Ё-моё, мы свои деньги что ли будем вкладывать за должников?

Иногда вы, конечно, такие, забавные вещи предлагаете, ваша служба, я имею в виду

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Вернемся к вашей службе. Ваши сотрудники – силовики?
А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, безусловно.

Интересно...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне, пожалуйста, а у вас за прошлый год кто-нибудь из ваших сотрудников был ранен, убит?
А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. У нас трое погибших – это все на Северном Кавказе. Двое – это работники группы быстрого реагирования, которые обеспечивали безопасность одного из сложных процессов в Назрани, и один дознаватель в Кабардино-Балкарии был убит. И раненых, конечно, уже достаточно большое количество. Недавно, вот, буквально 2 недели назад в Урус-Мартановском районе был расстрелян судебный пристав тоже по обеспечению безопасности судебных заседаний.

Грустно.
Про "Речник" Парфенчиков:

Непосредственно снос в данном случае в соответствии с гражданско-процессуальным законодательством (такая есть конструкция) был судом предоставлен взыскателю, в данном случае либо префектуре...

Что за конструкция, кто знает? Или я туплю?

К нам поступили резулятивные части судебных решений.

Ох, господа корректоры.. Садитесь, два!

Вот, буквально в этом полугодии заканчиваем внедрение нового программного продукта – очень серьезно это, я считаю, оптимизирует нашу работу.

Так-с, мы уже напряглись!

[Odinn]

про силовиков - согласен с директором, безусловно парадокс налицо - силовая структура и не правоохранительный орган - однако и минобороны например тоже не правоохранители.

оружие,широкие полномочия по принуждению,возбуждению и расследованию уголовных дел - и тд и тп - имхо все основания есть для того чтобы называть ФССП силовой структурой

[Sneezy]

Что за конструкция, кто знает? Или я туплю? '

вот эта

Статья 206. Решение суда, обязывающее ответчика совершить определенные действия

1. При принятии решения суда, обязывающего ответчика совершить определенные действия, не связанные с передачей имущества или денежных сумм, суд в том же решении может указать, что, если ответчик не исполнит решение в течение установленного срока, истец вправе совершить эти действия за счет ответчика с взысканием с него необходимых расходов.
2. В случае, если указанные действия могут быть совершены только ответчиком, суд устанавливает в решении срок, в течение которого решение суда должно быть исполнено. Решение суда, обязывающее организацию или коллегиальный орган совершить определенные действия (исполнить решение суда), не связанные с передачей имущества или денежных сумм, исполняется их руководителем в установленный срок. В случае неисполнения решения без уважительных причин суд, принявший решение, либо судебный пристав-исполнитель применяет в отношении руководителя организации или руководителя коллегиального органа меры, предусмотренные федеральным законом.

[Снежная Королева]

Спасибо, туплю, значит. Редко суд выносит такие формулировки, кстати. Я не встречала в своей практике.