[Рубен Маркарьян]

1.

- Ночью кто-то убил бабку Парасью. Поленом по голове. И надругался над покойной. Не ты? - грозно спросил Воевода. 
Добрыня исподлобья бросил на Воеводу удивлённый взгляд. 
- Я был в трактире. Всю ночь. У меня алиби. 
Воевода посмотрел на Добрыню уважительно. 
- Да, алиби. Мы конечно проведём расследование, как положено. В темницу тебя пока не брошу. У нас правовое государство.
Притаившийся в углу писарь криво улыбнулся. Проскрипел пером, бросил щепотку песка на пергамент, слегка потряс им, высушив умысел на побег влажных чернильных букв. Писарь в Раздолье, где недавно была объявлена властная воля на строительство правового государства, отвечал за всю бумажную работу: от регистрации купчих до записей о рождении и смерти. Он аккуратно положил только что изготовленный протокол допроса Добрыни поверх свидетельства о смерти Парасьи Никандрны.
- Поленом по голове старуху, - мечтательно промычал Воевода, когда Добрыня вышел.
- И надругался, - плотоядно добавил писарь.

2.  Днем ранее случилось вот что. Богатырь Добрыня вернулся из похода, привязал у ворот коня, вошёл через калитку во двор и обнаружил незнакомого мужичка, в белом исподнем, покрытым мелкой рябью масляных пятен. Незнакомец что-то напевал в густые чёрные усы, помешивая плов в казане; рядом на деревянном столе, который Добрыня мастерил собственными руками, возвышалась горка свежевыпеченных лепёшек. 
- Какого черта ты тут делаешь? – удивился Добрыня.
- Дорогой, зачем ругаешься? - с колоритным акцентом спросил мужичок. - Видишь, еда готовлю, сейчас есть будем. Голодный ведь с дороги, э? 
Добрыня сглотнул слюну. Он не ел со вчерашнего вечера, но гостеприимства незнакомого усача не оценил. 
- Что ты тут делаешь? - устрашающе понизив голос, спросил Добрыня. - Я не про твою стряпню, а вообще. Что ты делаешь на моем дворе? 
Иноземец отложил ложку, которой перемешивал рис, вытер правую руку о нательную рубаху и протянул её для приветствия. 
- Бусурман, - представился он. - Вообще-то это не настоящее имя, но меня так все зовут. Если хочешь, я скажу, как звала меня покойная мама.
Глаза Добрыни налились кровью. 
- Мне нет никакого дела, как звала тебя мама, - прошипел он, брезгливо глядя на протянутую руку. - Если ты сейчас же не объяснишь, что ты делаешь в моем доме, встретишься со своей мамой немедленно. 
Бусурман одернул руку и спрятал за спину, опасаясь, как бы этот великан её не оторвал. Попятился к дому. Добрыня бычьим взглядом следил за ним. 
- Меня вселили! - крикнул Бусурман и бросился к полураскрытой двери. В этот момент из сеней вышла старушка, толстая, в серой вязаной кофте, чёрной юбке до пят и галошах на босу ногу. Бусурман налетел на неё и отскочил почти на сажень, ибо старушка была тяжелее его минимум на пуд. 
- Черт окаянный! - выругалась старушка. - Смотри куда прешь! 
Бусурман от столкновения шлепнулся на траву пятой точкой и, быстро передвигая конечностями, пополз к калитке, как паук, не спуская глаз с Добрыни. 
- Ты ещё кто, мать? - обратился Добрыня к женщине. 
- А ты кто? Приказчик? День выплаты долга не наступил! Я свои права знаю! - заголосила старуха. - Нет такого закона, чтоб раньше срока приходить! И нечего меня пужать ! Пуганые! Вон, Бусурмана пугай! Ишь, как шевелит копытами!
Бусурман дополз до калитки и уткнулся в неё спиной, пытаясь открыть нажатием тела. Калитка не поддавалась. 
- Не вынуждай, мать! - немного смягчив тон, заговорил Добрыня. - Я спрашиваю, что ты и этот ... здесь делаете? Это - мой дом! 
- А... , - старушка подбоченилась. - Ты тот, который тут жил раньше? У нас все по закону! Меня вселили. 
- Кто?!! - заорал Добрыня, услышав о вселении уже второй раз за пару минут.
- Суд! - спокойно ответила старушка. - Решение имеется. Не обжаловано. Вступило в законную силу. Показать!? 
Не дожидаясь ответа, старушка юркнула в дом и через мгновения вернулась с куском пергамента в руках. 
- Вот! - протянула она судебный акт Добрыне. - Решением Полупырского суда... , признать право на проживание Парасьи Никандрны, вселить... Читай, касатик! 
Добрыня держал в руках судебный акт Полупырского суда и силился разобрать его смысл. 
- Кого вселить? Это что за..? Я на службе ж... Да, я... Это мой дом! Собственный! Своими руками строенный! Что это за Полупырский суд? Наша волость называется Раздолье. Что это за Полупырь?! 
- Суд есть суд! Если недоволен решением, езжай в Полупырь и отменяй. А до этого, не вздумай на меня голос повышать. И вали отсюда, пока стражников княжеских не вызвала! 
Добрыня смотрел на старушку и не видел ничего, кроме крупных петель вязаной кофты, застёгнутой на все пуговицы. Пуговицы были деревянные, пришиты разными нитками: где белыми, где зелёными, и почему-то вид этой подержанной бабкиной кофты бесил Добрыню даже больше того, что она говорила. Он мысленно уже видел, как хватает бабку за кофту, как растягивается под сильными пальцами вязаное полотно, как выскакивают деревянные пуговицы из петель, как вываливаются наружу старые груди, спрятанные доселе под нательную рубаху. 
- Фу, старая..., - брезгливо поморщился Добрыня. - Сейчас я сам вызову стражников и тебя живо выпнут отсюда в твою Полупырь. 
- Да, щас, ага! - старуха выхватила из рук богатыря пергамент и скрылась за дверью, громко её захлопнув. Звякнула запираемая изнутри щеколда.
Добрыня перевёл взгляд на сидящего на земле Бусурмана, до сих пор толкающего спиной калитку. 
- Тебя тоже вселил Полупырский суд? - грозно поинтересовался Добрыня. 
- Чемергесовый. Чемергесовый окружной. Вступило в силу. Ответчик не явился, уведомлен надлежащим образом, - скороговоркой и почти без акцента выпалил Бусурман.
Добрыня двинулся в его сторону и калитка от очередной попытки поддалась, выпустив Бусурмана наружу. Тот кубарем покатился вниз, ибо дом Добрыни стоял на вершине пригорка. 
Через четверть часа Добрыня на своём лихом коне прискакал в столицу Раздолья, где прямиком направился в дом Воеводы. 
- Ничего не могу сделать, Добрыня Никитич, - Воевода сокрушенно качал головой. - Правовое государство! Нынче все иначе! 
Он сидел за дубовым столом в одной нательной рубахе, поднятый появлением Добрыни с послеобеденного ложа. За столиком в углу скрипел пером писарь.
- Я не понял, - Добрыня сжал кулаки. - Я не собственник своего дома? Как это? Кто меня лишил собственности!? Я был в походе! Ни на каких судах не присутствовал, ни в Полупыри, ни в этой, как её душу мать - Чемергесии! 
- Конечно, конечно, брат! - участливо заговорил Воевода. - Отменишь решение на раз! Ты не принимал участие в деле, решение суда вынесено с нарушением правил…эээ… «исключительной подсудности», не по месту нахождения объекта недвижимости... Отменить будет несложно. Стряпчего только найми, а то без стряпчего... Сам знаешь.. Мало ли как суд решит?! 
- Это сколько у меня времени уйдёт? - возмущённо крикнул Добрыня. 
- Полгода, если повезёт, но ты не волнуйся, мы тебе подыщем лавку в казарме. И здесь и в Полупыри, наши ж везде есть!
- Нет, я просто сейчас пойду и выкину бабку из дома! - Добрыня стукнул кулаком по столу, так что писарь от испуга выронил перо.
- Я бы не советовал, - по-отечески сказал Воевода. - Я буду тогда вынужден взять тебя под стражу. За самоуправство. Или побои. У нас правовое государство! Только через суд!
Добрыня бросил взгляд на писаря. Тот ехидно улыбнулся и закатил глаза к потолку.
Добрыня задумался на секунду, затем приблизил лицо к Воеводе, зашептал: 
- Слышь, Воевода, а может... решим как-то? 
Добрыня, как ему показалось, заговорщически подмигнул. 
Воевода, нахмурился.
- Негоже! Не бусурмане мы «вопросы решать» за мзду. Правовое государство! Опять же...
Воевода покосился на писаря. 
- Борьба с коррупцией... 
Добрыня встал.
- Пойду в трактир. Подумаю. 
- Вот и славно, - Воевода тоже поднялся и обнял Добрыню, по-братски похлопав по спине. 

3. После допроса Добрыня вернулся в трактир, где действительно кутил всю прошлую ночь. Войдя в залу, изрезанную пыльными солнечными лучами из окон, он невольно отмахнулся от резкого запаха чеснока и любопытных взглядов посетителей. Шлепнулся за первый попавшийся стол, призывно кивнул трактирщику. Тот не заставил ждать, вмиг соорудив перед Добрыней натюрморт из кружки с медовухой, краюхи серого хлеба и глиняной миски со щедрым урожаем свежих овощей. 
- Чем помочь, Добрыня, - участливо спросил трактирщик. – Народ в курсе. Ты только скажи.
Добрыня по-богатырски задумался, призвав на помощь все лобные морщины.
- Ну, надо это… Свое расследование провести. Собственное. Правовое государство же..
Согласившийся трактирщик вмиг поделился знаниями о теории расследования лихих дел, ибо за десятилетия владения питейным заведением опыта у него накопилось поболее, чем у любого заморского детектива.
В течение всего дня и двух бочек медовухи, не выходя из трактира, Добрыня опросил почти все мужское население Раздолья. Картина сложилась такая: случаи вселения в пустующие дома отъезжих богатырей начались аккурат с провозглашения курса на правовое государство, любой отъем собственности всегда сопровождался решением какого-то далекого суда, которое аккуратно регистрировал писарь, а воевода следил за исполнением. Накачанные медовухой свидетели охотно поведали Добрыне, сколько монет надо было отсыпать, чтобы получить решение суда на пергаменте и с сургучом, не покидая Раздолья.
- Так, кому отсыпать? – спрашивал Добрыня и неизменно получал один и тот же ответ.
- Бусурману. Ему давали и через день он приносил заветный пергамент. А далее уже по процедуре, регистрация у писаря и утверждение Воеводы. Правовое государство!
«Надо разыскать этого Бусурмана, - догадался Добрыня, вспомнив скатившегося с пригорка иноземца. – И опросить. Как следует.» С этой мыслью Добрыня заказал третью бочку медовухи и до утра приостановил расследование, нырнув с головой в трактирную ночь.

4. К утру за Добрыней пришли стражники и отвели к Воеводе. 
- Ну что , Добрыня, в Полупырский суд тебе ехать не надо отменять решение, раз уж Парасья Никандрна преставилась, - хитро подмигнув, сказал Воевода.
Добрыня хмуро посмотрел на Воеводу и нетрезво смолчал.
- Но у тебя ж еще один постоялец - Бусурман. Его тоже надо выселять? Отменять решение бусур… ээ Чемергеского суда.
Добрыня продолжал настойчиво молчать под протокольный скрип пера писаря.
Воевода торжествующе посмотрел на богатыря и вкрадчиво произнес:
- Его тоже надо выселять. Бусурмана. Надо.. было… выселять.
- Что значит – «надо было»? – непонимающе спросил Добрыня, разодрав слипшиеся губы.
- А то, - охотно разъяснил Воевода. – С утра рыбаки выловили тело Бусурмана в реке. Видать, ночью утоп, раки его почти не тронули. Не ты ль?
Взгляд Воеводы на миг посуровел, и он продолжил со вздохом.
- Ну, да у тебя алиби. Весь день в трактире народ поил, потом всю ночь песни орал. Мне доложили.
Воевода лукаво взглянул на Добрыню. Тот медленно поднялся с лавки и пожал плечами. Чуть поклонился Воеводе, двинулся к двери. Остановился, медленно повернул голову в сторону писаря. Прошуршал взглядом по стопке пергамента на его столе, пробежал глазами по полкам со свитками. Процедил сквозь зубы:
- Жаль Бусурмана. Народ говорит, он ни писать, ни читать по-нашему не научен. Но в судебных делах разбирался. Людям помогал… Правовое государство строить.
Добрыня, скрипнув дверью и зубами, вышел.
Воевода посмотрел сквозь слюдяную муть окна на его удалявшуюся в сторону опустевшего дома фигуру, перевел грозный взгляд на писаря.
- Ты совсем умом двинулся, дурень? Как можно было судебными актами торговать через такого? Он же неграмотный, этот Бусурман! Даже ежу ясно, что это ты – Ты! пергамент марал, ты печати подделывал, писарюга зажравшийся! А сейчас еще и на лихое дело пошел, отправил Бусурмана рыб кормить.
Писарь, отложил перо, накинул щепотку песка на высыхающие буквы. Медленно растягивая слова, ответил:
- Нет человека, нет проблемы. Не ты ли вчера сказал? А вообще… Не моя идея правовое государство строить. У нас почти все Раздолье малограмотное, расписаться не могут, отпечаток пальца ставят. Правовое государство – не наше это. Наши привыкли к сильной власти, а ты свою волю, да волю княжескую какими-то свитками с сургучом решил заменить? Скоро и твоему слову веры не будет без судебного решения. Так и до бунта недалеко. Доиграешься, Воевода.
Воевода от этих слов поежился. Снова взглянул в окно. Задумался на минуту и уже спокойно сказал:
- Как хоронить Бусурмана будем? Он же не наш, он же бусурманский... Черт его знает, как у них там принято. По-бусурмански как-то надо. Правовое же государство.
Писарь вздохнул, взял чистый пергамент и принялся писать запрос в Чемергесию.

Рубен Маркарьян (с)
2022

 


Дальше...