Право быть услышанным

В конце января Конституционный Суд начал рассмотрение дела, исход которого может повлиять на положение самых незащищенных и незаметных для общества людей. Речь идет о душевнобольных.

Сигнал из Страсбурга

Общественное внимание к данному делу привлекло прошлогоднее решение Европейского суда по правам человека, которое судья ЕСПЧ от России Анатолий Ковлер отнес к числу самых резонансных. Один из заявителей, обратившихся в Конституционный Суд, Павел Штукатуров, в то же самое время подал иск в Европейский суд по правам человека. Было это в 2006 году. У Павла и его представителя была надежда, что какой-то из судов все же примет решение по их вопросу, хотя процесс прохождения жалобы в обеих инстанциях довольно длительный. Можно сказать, что Павлу повезло — Европейский суд счел жалобу приоритетной и рассмотрел ее в течение 2 лет. 27 марта 2008 года он вынес Постановление по делу «Штукатуров против России», в котором признал нарушение ряда статей Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
ЕСПЧ указал, что заявителю, который, несмотря на болезнь, является вполне самостоятельным, не была предоставлена возможность принять участие в процессе об установлении его недееспособности. Присутствие заявителя на судебном заседании помогло бы судье составить объективное мнение о его состоянии. Однако суд, нарушив принцип гласности, принял решение, основанное только на медицинском заключении, в котором не содержалось информации о том, как повлияла болезнь заявителя на его социальную жизнь и в чем именно выразилась его недееспособность. Судебное разбирательство было несправедливым, необоснованным и немотивированным. А вмешательство в частную жизнь заявителя сделало его полностью зависимым от опекуна почти во всех отношениях на неопределенный период.

Внимание к Санкт-Петербургу

Теперь очередь за Конституционным Судом. Только он может указать судам общей юрисдикции о необходимости пересмотра принятых ими в свое время решений о недееспособность заявителей.
Павел Штукатуров не одинок — кроме его жалобы, в Конституционном Суде есть еще два заявления: от Юлии Гудковой и Марии Яшиной. Они не так известны, как первый заявитель, потому что еще не успели побывать в Европейском суде, но есть надежда, что в Страсбург им ехать не придется, если КС РФ встанет на их защиту.
Все трое в свое время были признаны недееспособными решениями судов. С соответствующими заявлениями обращались их ближайшие родственники (о здоровье Паши Штукатурова, например, заботилась его мама, которая на самом деле хотела позаботиться о доставшейся ему в наследство от бабушки квартире). Никто из «кандидатов в недееспособные» не был приглашен в судебное заседание и извещен о заключении суда. Они совершенно случайно потом узнали, что из списка полноценных членов общества их вычеркнули. Для вынесения такого решения в отсутствие человека, кстати, достаточно лишь вывода психиатрической экспертизы о том, что он по характеру заболевания не способен понимать значение своих действий, отвечать за них и соответственно не может присутствовать в судебном заседании.
Самое интересное, что с момента вступления решения суда в законную силу гражданин уже не может защищать себя самостоятельно, поскольку лишается права на обращение в суд. Этой возможностью отныне обладает только его всесильный опекун, тот самый, который и затеял процедуру лишения человека его гражданских прав. Круг замыкается.
КС РФ предстоит решить, соответствуют ли Конституции положения ст. 37, 52, 135, 222, 284, 286, 380 ГПК РФ, а также ч. 4 ст. 28 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Названные нормы ГПК РФ препятствуют гражданину, признанному недееспособным, самостоятельно, независимо от решения своего опекуна обратиться в суд для защиты своих прав и свобод и для восстановления дееспособности. Эти нормы также допускают возможность рассмотрения дела о признании гражданина недееспособным без его участия.
Наверное, Конституционный Суд принял жалобу Штукатурова и ему подобных к производству во многом благодаря позиции ЕСПЧ. Однако внимание КС РФ к данной проблеме свидетельствует о том, что судебная практика в нашей стране по данной категории дел противоречива, а случаи злоупотребления со стороны родственников доверием своих близких нередки. Вот история с одного из адвокатских форумов: «В феврале 2005 года моя бывшая жена подала заявление в районный суд с просьбой лишить меня дееспособности. В этот момент я находился в условиях психиатрического стационара. Впоследствии я проходил стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Я считал, что у меня все нормально, однако эксперты почему-то обнаружили у меня деменцию (слабоумие) и рекомендовали признать меня недееспособным». И таких примеров — тысячи.

По пунктам

Заявители в КС РФ полагают, что оспариваемые нормы противоречат ряду статей Конституции. Поскольку они не были приглашены в судебное заседание по делу о признании их недееспособными и не имели возможности высказать свою позицию, имело место нарушение ч. 3 ст. 123 Конституции РФ: «Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон». Что интересно, насчет принципа состязательности у некоторых судей Верховного Суда РФ есть свое мнение: в процессе, где стороны неравноправны, никакой речи о состязательности быть не может. В этой ситуации у менее защищенной стороны должны иметься более высокие гарантии, например должны быть достаточно широкие и четко прописанные полномочия такой фигуры, как прокурор.
После принятия судом решения заявители были лишены возможности отстаивать свои права самостоятельно. Поэтому они полагают, что оспариваемые нормы лишили их доступа к правосудию и права на судебную защиту.
Оспариваемые нормы допускают принудительную госпитализацию в психиатрическую больницу без судебного контроля. Может ли это рассматриваться как нарушение права на свободу и личную неприкосновенность?
Заявители считают, что да. Следует отметить, что принудительная госпитализация в психиатрический стационар согласно прецедентной практике ЕСПЧ приравнивается к заключению под стражу. А ведь госпитализация считается принудительной не только в тех случаях, когда человек против нее возражает, но и когда он в силу своего психического состояния просто не может выразить согласия, т.е. не способен к осознанному волеизъявлению.

• Алексей Александров, председатель Комитета по конституционному законодательству, полномочный представитель Совета Федерации в КС РФ:

— Речь идет о такой важной теме, как психическое состояние человека. Если определенные медицинские и правовые органы признают человека психически больным, то он как бы выпадает из общества. Мы отказались от применения смертной казни, но у нас остались такие правовые понятия, как недееспособность, невменяемость и т.п. Это очень серьезная проблема. Здесь могут присутствовать и носить откровенно корыстный характер различные злоупотребления.
С одной стороны, я считаю, что действующий Закон соответствует Конституции. С другой стороны, нам нужно проанализировать правоприменительную практику в отношении подобного рода дел и предложить Генеральному прокурору, министру юстиции и особенно Верховному Суду уделять больше внимания исключению ошибок при решении подобного рода вопросов. Нужен анализ законодательства, не только ГПК РФ, но и УПК РФ, инструкций Министерства здравоохранения.
Людей признали недееспособными без их участия. Сложность ситуации в том, что психически больными их считают врачи. Суд, как бы заочно рассматривая этот вопрос, не всегда проверяет данные, не всегда с достаточной осторожностью исследует экспертные заключения. А ведь любые сомнения, любые подозрения в недобросовестности либо ошибочности выводов врачей должны очень серьезно проверяться. Врач не должен быть судьей. Поэтому такие вопросы имеют особое значение, ведь в положении, когда тебя вдруг могут назвать психически не очень здоровым, может оказаться каждый.
Мы в большом долгу перед современной психиатрией. Нужно внимательно изучить деятельность психдиспансеров, проблемы психиатрической помощи. Когда-то мы ослабили роль психиатрического вмешательства в России с целью соблюдения прав человека, но это повлекло за собой и отрицательные последствия: активизацию маньяков, опасных преступников.
Однако, снизив значение психиатрической помощи, мы допускаем различные злоупотребления со стороны некоторых должностных лиц, медиков, работников милиции. Особенно это актуально, когда речь идет о квартирах, домах, собственности людей, которых признают невменяемыми. А жаловаться они не могут, так как практически на всю жизнь объявляются вне нашего общества и теряют право быть услышанными, им намертво заклеивают рот. Проблема гораздо шире, опаснее и страшнее, чем кажется на первый взгляд.

• Дмитрий Бартенев, представитель Павла Штукатурова, адвокат, Санкт-Петербургский центр правового обеспечения медицинской деятельности «Группа ОНЕГИН»:

— Нет никаких оснований полагать, что любое лицо, признанное недееспособным, автоматически лишается возможности реализовать свое право на судебную защиту. Современный международный подход к вопросу о психической дееспособности состоит в том, что даже в тех случаях, когда психические отклонения человека негативно сказываются на его фактической дееспособности, он может сохранять способность принимать определенные решения и совершать определенные юридически значимые действия. Степень дееспособности может изменяться с течением времени, она также может быть различной в зависимости от сферы отношений: человек может утратить способность к принятию решений по управлению своим имуществом, но при этом сохранить способность принимать решения, связанные с оказанием ему медицинских услуг.
В случае улучшения состояния человека и восстановления фактической дееспособности отмена статуса недееспособного лица зависит исключительно от усмотрения опекуна, органа опеки или попечительства или психиатрического учреждения. В результате фактически дееспособный гражданин из-за бездействия опекуна может считаться недееспособным в течение неопределенно длительного времени и не иметь возможности обжаловать это бездействие в судебном порядке.
Мы достаточно долго уточняли свою позицию перед КС РФ, добиваясь того, чтобы наша жалоба была признана приемлемой. Обращение в Конституционный Суд — это последняя возможность для моего доверителя добиться восстановления своих прав. Европейский суд, принимая решение, ограничивается лишь указанием на несовершенство закона и на несоответствие его международным стандартам, но российские судьи руководствуются прежде всего тем толкованием закона, которое дает Конституционный Суд. Решения ЕСПЧ достаточно для того, чтобы Россия задумалась об изменении своего законодательства, но конкретное решение суда по делу Павла Штукатурова может быть пересмотрено, только если на это укажет КС РФ.
Вопрос о сумме компенсации, присужденной Павлу Штукатурову Европейским судом, пока еще обсуждается и остается открытым: сложно определить, каким образом гражданин, признанный недееспособным, может получить компенсацию. Процедуру ее выплаты в такой ситуации ЕСПЧ должен проработать, а российские власти — обеспечить.