Новая арбитражная архитектура

В конце прошлой недели Казань на несколько дней превратилась в центр российской судебно-арбитражной системы: 23 апреля там прошло ежегодное итоговое совещание председателей арбитражных судов, а 24 апреля – научно-практическая конференция, посвященная роли судебных решений в правовой системе, и заседание Совета председателей высших арбитражных, хозяйственных, экономических и других судов, разрешающих экономические споры.

Выступая на совещании, Председатель ВАС РФ Антон Александрович Иванов предупредил коллег, что время спокойного роста арбитражной системы прошло: количество дел в связи с кризисом будет увеличиваться. В связи с этим им было выдвинуто предложение об интенсивном развитии судов и построении «новой арбитражной архитектуры». О том, как этого добиться, Антон Александрович рассказал сразу после завершения совещания.

— Каждый год все председатели арбитражных судов собираются для того, чтобы подвести итоги своей работы. При этом на совещаниях не только обсуждаются проблемы и достижения, но и высказываются (чаще всего Вами) новые идеи по развитию арбитражной системы. Как думаете, в этом году коллеги поддержат Ваши предложения?

— Действительно, я предложил председателям некоторые меры по совершенствованию работы судебной системы и озвучил эти идеи в своем выступлении.

Но это совещание проводится не только для того, чтобы Высший Арбитражный Суд рассказал, что он собирается делать, а чтобы мы все могли выслушать председателей наших судов из регионов. В первую очередь мы хотим узнать, какие у них проблемы в работе и какие способы их решения они видят.

— В связи с финансовым кризисом количество дел о банкротстве растет, но сама процедура банкротства оказалась не слишком эффективной. Как Вы считаете, не пришло ли время для законодательной корректировки этого механизма?

— Проблема, связанная с банкротством, состоит не столько в существующих законодательных нормах, сколько в механизме их реализации. Нормы хороши, но в результате того, как они осуществляются на практике, возникает странная и во многих отношениях неприемлемая ситуация. Не надо думать, что если мы прямо сейчас законодательно изменим процедуру, все будет чудесно. Проблем много: кредиторы чаще всего получают намного меньше причитающихся им средств (примерно 10% от требуемых ими сумм), чем кредиторы в других странах (50%); у должников нет необходимых средств, чтобы рассчитаться с кредиторами; имущество при банкротстве продается по заниженной цене, в результате чего страдают и должники, и кредиторы.

Для решения всех этих проблем нужен комплекс мер по совершенствованию механизма реализации Закона о банкротстве. Тем более в начале этого года в законодательство о несостоятельности были приняты серьезные поправки. Сейчас мы их обсуждаем и, скорее всего, подготовим специальное постановление Пленума ВАС РФ.

— Кто, как Вы ожидаете, попадет в «группу риска», будет фигурантами дел о банкротстве?

— Это те предприятия, чья сфера деятельности наиболее пострадала от кризиса: различные инвестиционные структуры, банки, строительные компании. Это наиболее рискованная категория.

— А что на счет индивидуальных предпринимателей и сельского хозяйства?

— В этой сфере особого роста дел по банкротству я не предвижу, тем более что наше сельское хозяйство и так давно находится в сложном положении, а индивидуальное предпринимательство по причине своих небольших размеров пока относительно стабильно.

— Одним из условий эффективного развития арбитражной системы Вы считаете создание специализированных судов и предлагаете начать с патентного. Когда он появится и дела какого рода будет рассматривать?

— Работу над соответствующим законопроектом мы надеемся завершить к концу этого года. Но для начала нам надо определиться с моделью встраивания патентного суда в нашу систему: выбрать германскую или японскую.

— Какая между ними разница?

— Германская модель представляет собой суд первой инстанции для споров, связанных с оспариванием действий Роспатента. Японская – более широкая – предполагает, что патентный суд будет судом первой инстанции по спорам о существовании или о наличии любого исключительного права и кассационной инстанцией для всех дел, связанных с защитой исключительного права. В этом случае в патентном суде будут рассматриваться споры об интеллектуальной собственности в целом, не только по патентам, но и по другим объектам интеллектуальной собственности. Такая модель потребовала бы более серьезных изменений в нашем законодательстве.

— В этом случае компетенция патентного суда не будет пересекаться с компетенцией судов общей юрисдикции?

— Нет. Речь ведь идет не обо всех категориях дел, а только о тех, которые связаны с соответствующими объектами. Если граждане не спорят о том, создано произведение или нет, фактически это спор о вознаграждении или об авторстве. Такие дела мы рассматривать не собираемся, они останутся в судах общей юрисдикции.

Речь идет о тех спорах, где требуются специальные знания для определения того, новый ли это объект, создан ли он творческим трудом, в чем его новизна. Подобного рода споры мы предлагаем отнести к компетенции одного суда.

Более того, если предложенная нами модель заработает, то данный подход можно будет применять и при создании других специализированных судов в рамках арбитражной судебной системы. А создавать такие суды мы будем. Уже сейчас ведется работа над подготовкой изменений в законодательные акты, предусматривающих расширение специальной компетенции арбитражных судов путем отнесения к их подсудности споров, вытекающих из правоотношений в налоговой и таможенной сфере, в области финансового рынка, инвестиционной и антимонопольной деятельности.

— Какие суды будут рассматривать такие дела?

— Специализированные суды и судебные присутствия. В ближайшем будущем мы приступим к их созданию. Именно на судебные присутствия ляжет основная нагрузка по рассмотрению налоговых споров и дел о банкротстве физических лиц. Судебные присутствия будут создаваться не везде и не в равных количествах, а только там, где они действительно нужны.

Со временем такой подход приведет к новой архитектуре арбитражной судебной системы, которая будет требовать от ее строителей намного более глубоких, чем требуется от них сегодня, знаний в соответствующих областях права и в сфере специализации суда.

— Сейчас представители многих банков часто говорят о том, что арбитражные суды приостанавливают и затягивают рассмотрение их исков к должникам. Это действительно так?

— Такая проблема, к сожалению, в условиях финансового кризиса начинает приобретать массовый характер. Должник, вместо того чтобы погасить долг, начинает оспаривать основания, по которым долг возник: заявляет о недействительности кредитного договора, договора залога и т. д. Сложившаяся практика состояла в том, что сначала суд рассматривал спор о признании договора недействительным, а уже потом — о взыскании задолженности.

Такая практика стала использоваться некоторыми недобросовестными участниками рынка с целью затягивания возврата долгов: они заявляли требования о недействительности договора, ждали, пока дело пройдет три инстанции (а это шесть, восемь, а то и девять месяцев). И только потом суд начинал рассматривать дело о взыскании задолженности. Тем более если деньги должником реально были получены, недействительность кредитного договора не освобождает его от обязанности вернуть деньги – здесь уже речь будет идти о неосновательном обогащении.

Сейчас мы разрабатываем комплекс мер, направленных на воспрепятствование подобным действиям недобросовестных участников рынка.

Одной из возможных мер будет рекомендация судам рассматривать эти два требования одновременно, чтобы не приостанавливать дело по взысканию задолженности. Надеюсь, что на майском Пленуме ВАС РФ мы уже примем соответствующее постановление.

Второе возможное средство борьбы суда с такой «схемой» — применение к стороне санкции за злоупотребление процессуальными правами, если он видит, что заявление требования о недействительности договора явно необоснованно. Также, наверное, следовало бы шире применять обеспечительные меры по требованиям о взыскании задолженности.
Сейчас мы обсуждаем все возможные варианты решения этой проблемы.

— Антон Александрович, Вы сказали, что возлагаете большие надежды на досудебный порядок урегулирования споров как на фильтр, который будет снижать нагрузку на судебную систему. На сколько в этом плане эффективен досудебный порядок урегулирования налоговых споров?

— Пока сказать трудно, ведь заработал он только с начала этого года, практика только начинает складываться. К лету мы планируем подвести итоги, чтобы оценить, как досудебный порядок урегулирования споров повлиял на нашу практику, появились ли какие-либо изменения в сфере подачи соответствующих жалоб налогоплательщиками: уменьшилось их количество или нет.

— Досудебный порядок урегулирования налоговых споров чаще ругают, чем хвалят. В чем, на Ваш взгляд, проблема?

— Будем говорить объективно: толком он пока еще не работал. В чем проблема? Нужны, на мой взгляд, более серьезные и решительные действия со стороны Минфина. Ему следует четко прописать инструкции и критерии для налоговых служб при разрешении такого рода споров. Они должны представлять собой конкретные своды правил, подобные тем, которые существуют в других странах.

У нас пока соответствующих актов Минфин почти не принимает, налоговики руководствуются только Налоговым кодексом и судебной практикой по конкретным делам. Именно на основании этих источников они принимают свои решения. Но это уже что-то: даже эти их действия помогут существенно разгрузить наши суды, освободят нас от повторных или стереотипных жалоб. Их у нас пока довольно много, а в идеале в суды должны попадать только те налоговые дела, правовые позиции по которым не сформированы судебной практикой.

— Вы выступаете за активное внедрение в практику процедур медиации. Считаете ли Вы приемлемой медиацию в налоговых спорах?

— Честно говоря, я считаю более правильным перестроить существующую структуру налоговых органов, чтобы они сами принимали решения по вопросам налогообложения. Опыт других стран показывает, что около 90% спорных вопросов разрешают сами налоговые инспекции без помощи судов. И если в России данные показатели достигнут хотя бы 50%, это будет колоссальным прогрессом и позитивно скажется на эффективности нашей работы.

— Продолжая тему реформ и новых идей, как Вы оцениваете перспективу внедрения института коллективных исков?

— В принципе идею института коллективных или групповых исков мы поддерживаем: он довольно эффективно применяется в других странах.

Сейчас идет работа над изменениями в Арбитражный процессуальный кодекс, которые допускают возможность подачи коллективного иска, во всяком случае, по корпоративным спорам. Это уже скоро будет возможно, но, видимо, стоит пойти еще дальше.

В меньшей степени внедрение института коллективных исков важно для арбитражной системы, в большей — для системы судов общей юрисдикции, ведь именно там рассматриваются споры о защите прав потребителей. Для этой категории коллективные иски – как раз то, что нужно. Кроме того, данный институт можно было бы распространить и на требования о защите окружающей природной среды.

— Но Вы в вашей системе готовы внедрить такой институт?

— Да. Мы хотим предусмотреть такую возможность. Можно даже сказать, что в некоторых случаях она уже существует: сейчас нашим хозяйствующим субъектам дано право жаловаться в суды на монополистические действия, совершаемые разными компаниями, а не только доводить соответствующую информацию до сведения антимонопольных органов. Поэтому по делам о монополиях, по корпоративным спорам, может быть, отчасти и по налоговым делам это будет иметь перспективу.

— В Высшем Арбитражном Суде сейчас разрабатывается проект закона о компенсации за нарушение разумных сроков судебного разбирательства и за неисполнение судебных решений. Он будет предложен вместо аналогичного законопроекта, разработанного Верховным Судом, но получившего отрицательную оценку правительства и Госдумы. Чем отличается ваш проект?

— Мы готовим законопроект, распространяющий свое действие на все суды, в котором предполагаем, что компенсация будет взыскиваться тем судом, который рассматривает дело, либо судом первой инстанции, если это требование заявлено отдельно. Порядок рассмотрения данных требований будет упрощенным и быстрым. Мы хотим предоставить такое право всем судам, а не только судам общей юрисдикции, как это предусматривалось в проекте Верховного Суда. Тогда, может быть, совместными усилиями мы добьемся принятия законопроекта.

Главная проблема — это, конечно, финансирование. Выплата компенсаций в массовом порядке потребует довольно серьезных средств из бюджета — значительно больших, чем требуются сейчас по делам, рассмотренным Европейским судом по правам человека.

— Какое в вашем проекте дается определение разумных сроков рассмотрения дела? В Проекте Верховного Суда это понятие определено не было.

— Мы планируем внести в Арбитражный процессуальный кодекс понятие разумного срока. Он может не совпадать с нормативным сроком рассмотрения дел. Разумный срок будет зависеть от обстоятельств конкретного дела, это оценочное понятие. Таким образом, принимая решение о выплате компенсации, суд будет решать, был ли в данном случае срок разумным или нет. То есть возможны ситуации, когда нормативный срок по делу был нарушен, но впоследствии признан судом разумным.